Вступительная статья к книге «Кружевница». Изначально картина «Кружевница» попала в коллекцию Свиньина, собрание живописи в которой насчитывало 82 картины.
Константин Паустовский - Кружевница Настя
Одним из наиболее известных примеров данного типа является знаменитая «Кружевница» (1823). Кружевница Картина русского художника Василия Андреевича Тропинина, написанная в 1823 году. Первое признание принесли Тропинину портреты-типажи – образы русских девушек с атрибутами женского рукоделия: кружевница, пряха, золотошвейка. На данной странице вы можете слушать онлайн бесплатно и скачать аудиокнигу "Кружевница Настя" писателя Константин Паустовский. Одним из наиболее известных примеров данного типа является знаменитая «Кружевница» (1823). Картина «Кружевница» Василия Андреевича Тропинина — чудесная сцена из прошлого, в которой удивительным образом соединились простота, нежность, доброта и искренность.
Азиатско-Тихоокеанский регион
- Кружевница Настя, Паустовский - читать текст рассказа онлайн
- Кружевница (картина Тропинина) — Википедия
- Кружевницу Тропинина восприняли восторженно
- Константин Паустовский - Кружевница Настя читать онлайн
НЕ ЭТО, НЕ ТО, А НЕВЕДОМО ЧТО
И знатоки, и не знатоки приходят в восхищение при взгляде на сию картину, соединяющую поистине все красоты живописного искусства…» Тропинин представляет свою модель за работой: только на мгновение приостанавливает она взгляд на зрителя, продолжая перебирать коклюшки. Живописец лаконичен в деталях, но каждую из них передает с филигранной точностью: иголочки, ножницы, эскиз с рисунком кружева. Художник не отвлекает внимания от выразительного взгляда модели и в колористическом решении: вся композиция написана в умбристых, золотистых и серых цветах, в этой лишь кажущейся простоте сочетаний — сложный ансамбль множества близких друг другу оттенков. Гармоничность придает и мягкое рассеянное освещение. Обращаясь к теме повседневного занятия, Тропинин создает тонкий лирический образ, к которому сам обращается неоднократно. Первый вариант композиции написан в 1823 году и представлен в Совете Академии художеств, присвоившем живописцу звание «назначенный в академики» находится в Третьяковской галерее.
У него есть собственные соображения по поводу тайны происхождения девушки, но он не спешил ими делиться… У Инги сохранились смутные воспоминания о матери, ведь ее вырастила бабушка. Вся жизнь девушки сосредоточена в коклюшках, на которых она плетет удивительной красоты кружева.
Но действительность грубо врывается в ее уютный мирок, когда кто-то присылает ей письмо с угрозами… Некоторым тайнам лучше оставаться в прошлом.
По деревне уже шептались, что жених ее обманул. Но Настя не верила этому. Она была убеждена, что с Балашовым случилось несчастье. Весна принесла новые муки. Пришла она поздно, тянулась очень долго. Реки широко разлились и все никак не хотели входить в берега. Только в начале июня прошел мимо деревушки, не останавливаясь, первый пароход. Настя решила тайком от отца бежать в Ленинград и разыскать там Балашова. Она ушла ночью из деревушки.
Через два дня она дошла до железной дороги и узнала на станции, что утром этого дня началась война. Через огромную грозную страну никогда не видавшая поезда крестьянская девушка добралась до Ленинграда и разыскала квартиру Балашова. Насте отворила дверь жена Балашова, худая женщина в пижаме, с папироской в зубах. Она с недоумением осмотрела Настю и сказала, что Балашова нет дома. Он на фронте под Ленинградом. Настя узнала правду Балашов был женат. Значит, он обманул ее, насмеялся над ее любовью. Насте было страшно говорить с женой Балашова. Ей было страшно в городской квартире, среди шелковых пыльных диванов, рассыпанной пудры, настойчивых телефонных звонков. Настя убежала.
Она шла в отчаянии по величественному городу, превращенному в вооруженный лагерь. Она не замечала ни зенитных пушек на площадях, ни памятников, заваленных мешками с землей, ни вековых прохладных садов, ни торжественных зданий. Она вышла к Неве. Река несла черную воду в уровень с гранитными берегами. Вот здесь, в этой воде, должно быть, единственное избавление и от невыносимой обиды, и от любви. Настя сняла с головы старенький платок, подарок матери, и повесила его на перила. Потом она поправила тяжелые косы и поставила ногу на завиток перил. Ее кто-то схватил за руку.
Маша начала тревожиться, в кабак сбегала — нет его там, да и не было. У соседей спрашивать принялась — не видали. Побежала она к сотскому. Тот людей собрал и в лес искать лесника пошел. На талом, белом снегу страсть, сколько глубоких следов натоптано, а толку в них нету! Чуть не до вечера шатались по лесу сыщики и вдруг видят: из снега два сапога, подошвами кверху, торчат! Что за диво! Подошли — и видят не то глухое озерко, не то ключ лесной, только маленькое окошечко от него из-под снега чернеется, а Евстигней туда головой угодил! Хотел ли он напиться, да спьяна подняться не мог, или просто хмельная голова перевесила, и он повалился — Господь его ведает. Дали знать становому, пошло следствие, немало и Машу водили да таскали: не она ли пьяного мужа утопила, думали. Но все правдой кончилось. Все село, как один человек, показало, что она была женщина смирная, добрая, работящая и жена самая покорная. Похоронила Марья своего мужа с честью, поминки сделала, на могилке его голосила, — все как быть должно, по обычаю, а потом и зажила вдовой. Летом она на поле то у себя, то у соседей работала, а осенью, как с полей уберутся, за кружева садилась. Все наши кружевницы и теперь так живут. Марья и на то согласна была: каждую за 50 к. И жила она чисто, исправно, всегда здоровая, всегда веселая, всегда на всякую послугу ближнему готовая. Любили ее в селе все, как сестру родную. А время-то и в Лыскове своим чередом шло и, как река, что сквозь гнилое болото пробежала, все новую муть приносило. А худым тем болотом все та же Арина была. Тяжело жилось из-за нее селовым людям, да не легче и самой барыне. Барин умер, а осиротелая вдова совсем увяла и захирела. Предписано ей было докторами побольше гулять пешком. A Арине это, каверз ее ради, не на руку было. Много лгала она своей барыне и всегда боялась, что она с людьми встретится, а те ей всю правду скажут. Иной раз барыне и захочется по селу погулять, чистым воздухом вздохнуть, а Арина сейчас: — И что это вы придумать изволили!? К самим себе у вас жалости нет, а у меня даже от мысли вашей такой просто сердце кровью обливается! Где вам по селу ходить? Здоровьице у вас нежное, пойдете — устанете, запыхаетесь, худо вам будет. А на селе у нас, сами знаете, какие озорники да озорницы-разбойницы живут: сейчас вас чем-нибудь прогневают! А разве вам гневаться-то хорошо? Опять сердечко заколотится, да болеть начнет. Уж на что я, простая девка, да и здоровье-то у меня не ваше, не дворянское, — а на днях прошла по селу: насилу от горя об вашем добре ноги домой дотащила. Ведь просто не верится, что у нас делается. Иду это я, а Иван-то, садовник… И пойдет, и пойдет: тот вор, этот лентяй, третий пьяница. Барыня слушает, тоскует и гневается. Встала она утром как будто и повеселее; a теперь на душе как камень лег. Собиралась на людей посмотреть, живым словом перекинуться, а тут наказания назначать приходится! Хотелось Арине барыней верховодить, вот ради этого-то она неправде и отдалась, на людей лгала и самое барыню мучила. Терзалось обездоленное сердце барыни, терзалось, да муки своей и не выдержало: умерла старушка раньше времени, а с нею лишилась Арина и всего своего хитрого и лживого счастия. Наследники в деревню жить не поехали, а прислали управителя. Тот прежних горничных, чтобы с хлебов долой, на оброк отпустил. Знала Арина, что у других господ ей прежней лафы не будет, и на место не пошла, а осталась там же в Лыскове, на краденные крохи проживать. И жила она сначала хорошо, справно, да погубил ее еще один грех лихой. Пока барыня хворала да тосковала, и она с тоски наливочки господские пробовать повадилась. Выпьет — и веселее, и добрее станет, и за больной ходить легче. Барыня померла, господского погреба под рукой не стало, а хорошая-то привычка в Арине Михайловне уж корни пустила! Зажила она своим домом, форсу перед селовыми запускала, а выпивать все-таки не забывала. А питье-то кому впрок когда-либо шло? Так помаленьку и разорилась Арина. Сперва деньги, потом вещички краденые проживала да пропивала, потом должать начала, а наконец, уж и попрашивать не стыдилась. Сначала люди, помня ее силу, не то стыдились, не то боялись ей отказывать, а потом, как дошла она уж до последнего, стали ее и гонять, и побранивать, А она, с пьяных-то глаз, то плачет, то ругается, так что парни да девки, даже старики и ребятишки над нею понатешились. Немало ей и зла старого поприпомнили!.. Видит Арина, что в Лыскове ей не то что на выпивку, а даже и на хлеб не выпросить. Ну, и пошла по вотчине в холодную, дождливую осеннюю нору. Ветер ли бушует, изморозь ли хлещет, утро ли встает, вечер ли наступит — бредет по дороге оборванная, измокшая старушонка с сизым, крючковатым носом да словно проглоченными белыми губами, бредет до той избы в придорожной деревне, где ее, имени Христова ради, не выгонят. А слава-то ее, словно слава Кащея Бессмертного, во всем округе известна была, и прогоняли ее люди зачастую. Захудала Арина; тощая, рваная, грязная, мокрая да голодная — не раз и под кустиком ночевывала. Спеси прежней как не бывало! Тихая стала, покорная, льстивая, перед всяким услужливая, а уж за стаканчик водки — так душу свою отдать готова! Только и это мало ей помогало: чем она больше перед людьми льстит, тем они больше над нею издеваются. Вот так-то, бродя по дорогам, то пьяная и сытая, то мокрая, голодная и бесприютная, начала Арина похварывать и слабеть. Жизнь становилась ей в тягость; горько припоминались и барыня, и прошлое. Но ни ее, ни прежнего житья вернуть уж было нельзя, да и с людьми, которые от нее зло терпели, помириться трудно. Долго она нищебродила и много, бедняга, намучилась! Вот этак-то, питаясь Христовым именем, едва передвигая старые, хворые ноги, забрела она раз в Васюнино. Смотрит: на краю деревни избушка стоит, да такая аккуратненькая, чистенькая! В окнах занавесочки белеются, на подоконничках цветы стоят, из высокой белой трубы дымок мягкими, серыми клубочками выпалзывает. А день зимний, студеный; хоть и солнышко светит, а мороз больно пощипывает, и ветер так под одёжу и забирается, тело точно ножиками полосует! И так захотелось несчастной Арине отдохнуть да обогреться, что она не стала даже стучать в подоконницу, тихо пробралась в сени, а оттуда и прямо в избу вошла, потому, как вошел уж человек в тепло, то жальче хозяевам на стужу его опять выгонять. Да может, и едят что, так гнать-то еще грешнее: значит, даст Бог, и накормят! Вошла Арина и видит — в избе и полы, и лавки белые, чистые, словно сейчас выструганные, на столах скатерти с шитьем, в углу иконы с лампадой и полотенцами, и печка так ярко топится, такое ласковое тепло вокруг разливает. А у окна сидит за подушкой и плетет кружева высокая, статная женщина. Женщина встала и обернулась. Что это? Обе стоят одна перед другой, словно каменные, и обе побелели, как Марьина рубаха. У обеих много, много в этот миг в головах пролетело, а что и как сказать — обе не знают. Да куда ж гнать-то тебя такую? Тебя и так лихорадка с холоду треплет! Марья схватила скамейку и поставила перед печкой, усадила старуху и принялась развязывать ее настывшие платки и лохмотья. Арине начало казаться, что то сон ей снится; ей страшно стало при мысли, что она проснется — и печь, и тепло, и изба приветливая исчезнут, и она опять на морозе очутится. Аль не узнала? Ведь землячки мы с вами, кажется! Ну, посидите же здесь, а я, пока вы греетесь, чайку заварю. Хоть изредка, а все же я себе это баловство позволяю. Нет, впрочем, постойте-ка, я прежде с вас лапти сниму да оборы разовью; голые-то ноги скорей обогреются. Хозяйка нагнулась и начала разувать грязные ноги нищенки. Арина и опомниться не успела, как ее лапти и оборы уж на шестке висели. Вдруг после этого старуха вскочила, схватила Марью за руку, припала к ней лицом и залилась слезами, как дитя малое. Ведь это я тебя погубила!.. Прости меня! Спасибо тебе!.. Плачет старуха и причитывает, словно не в своем уме, а Марья ее уговаривает: — Полноте, Арина Михайловна, не убивайтесь вы по-пустому! Какая ж я погубленная? Видите: хозяйкой живу и вашему приходу радуюсь. Вот сейчас чай будем пить, а потом вы на печку отдыхать укладывайтесь. Только вот беда: шумно у меня потом будет! Ко мне четыре девушки кружева плесть учиться ходят; ну, народ молодой, болтают, хохочут, спать вам, пожалуй, не дадут. Уж не обессудьте нас с ними! А старуха все плачет, точно все сердце ее в слезах излиться хочет. И долго она так плакала, потом тише и тише пошло, и точно она просветлела вся. Марья ей помыться дала и за стол усадила. Одних песен что с деками-то перепою! Словно молоденькая, просто признаться стыдно! Только лишний грех на душу взяли. А что про злобу… так, ведь, она веселье из души прогоняет, а я, грешница, смерть веселье люблю. Вот посмотрите, как мои девушки придут — у нас просто дым коромыслом, несмотря на работу, пойдет. Ложитесь-ка вы скорее на печку да поспите, пока они не собрались. Арина встала послушно, как ребенок, и подошла к печке. Марья помогла ей влезть и уложила. В избе все стихло. Кружевница убрала со стола и принялась работать, тихонько побрякивая коклюшками, а старуха лежала на печи молча, хоть и не спала. Давно, давно, с самого детства, не было у ней на душе так легко. Значит, есть же на свете человек, который ее и простил, и пожалел, и приютил. А коли нашелся такой человек, то она уж не такая пропащая, окаянная старуха, какой и сама за последние годы считать себя привыкла! И вот эти-то мысли так тешили Арину, что она даже нарочно засыпать не хотела, лишь бы они у нее в голове оставались. Уста смеются, глаза весельем блещут, а быстрые руки так по подушкам и летают. Заходили к Марье и другие соседки; со всеми-то она в ладу, в мире, каждую весело приветствует. К вечеру Марья в баню ее свела, в свою чистую рубаху и сарафан одела, чаем напоила и опять на печку подняться помогла. И так все это Арину тронуло, что она опять расплакалась. Наутро стала нищенка в путь собираться, а Марья и говорит ей: — Арина Михайловна, куда вам зимой брести-то?! Как вы вчера легли, я вашу одежонку пересмотрела и кое-что зашила, а все-таки очень она уж плоха! Не по зимнему она времени, замерзнете вы где-нибудь в ней. А я вам вот что скажу: угол-то, ведь, у меня на печке есть, вы его не пролежите, а насчет хлеба, — так ведь, середь людей добрый человек его всегда заработать может. Вот хоть теперь у нас. На том краю села живет мужик Иван Рыжичинок; у него хозяйка уж третью неделю не встает; бедняга совсем извелся; везде один поспевать должен: и скотина, ведь, есть, и ребятишки малые, и по хозяйству надобно. Пойдемте-ка, я вас туда сведу; вы за хозяйку там и побудете. Объесть вы их не объедите, а доброе дело сделаете. А Арине вот этого-то доброго дела со вчерашнего дня и стало хотеться. Потешила ее ласка людская, но знала она, что то была ласка незаслуженная, и это отравляло ее сладость. Прежнего ехидства и в помине не было, а жила она так, что чуть где в околотке беда или болезнь какая, сейчас посылают за «бабушкой Ариной», а она никому и никогда не откажет. Полюбил ее народ и уважать начал, а она уж пить стала стыдиться и водку совсем бросила. К Марье она привязалась, как ребенок к матери, во всем ее слушалась, во всем угождала, а когда ей рассказали, какую Марья от своего Евстигнея горькую чашу пила, она так и разревелась.
Navigation
слушайте онлайн полную версию аудиокниги «Сети кружевницы» автора Ирина Грин на сайте электронной библиотеки Только на секунду кружевница взглянула на живописца, но руки ее продолжают свое дело. кружевница Настя, художник Балашов, раненый лейтенант-рассказчик. Нажмите на кнопку "полная версия" справа от обложки книги на версии сайта для ПК или под обложкой на мобюильной версии сайта Полная версия книги. Автор: Клементьева Е.
Впервые в Омске выставили «Кружевницу» Василия Тропинина
это первая из опубликованных автором в качестве вольного художника. кружевница автор картины. Кружевница (картина Тропинина) — Википедия. Первая картина «Кружевница» написана Тропининым в 1823 году, это одно из тех полотен, благодаря которым он получил звание академика, она хранится в Третьяковской галерее.
История одного шедевра: «Кружевница» Тропинина
Перед отъездом он пришел без зова в избу к Насте поблагодарить ее за заботу и принес ей подарки. Настя приняла их. Балашов впервые попал на Север. Он не знал местных обычаев. Они на Севере очень устойчивы, держатся долго и не сразу сдаются под натиском нового времени. Балашов не знал, что мужчина, который пришел без зова в избу к девушке и принес ей подарок, считается, если подарок принят, ее женихом. Так на Севере говорят о любви.
Настя робко спросила Балашова, когда же он вернется из Ленинграда к ней в деревню. Балашов, ничего не подозревая, шутливо ответил, что вернется очень скоро. Балашов уехал. Настя ждала его. Прошло светлое лето, прошла сырая и горькая осень, но Балашов не возвращался. Нетерпеливое радостное ожидание сменилось у Насти тревогой, отчаянием, стыдом.
По деревне уже шептались, что жених ее обманул. Но Настя не верила этому. Она была убеждена, что с Балашовым случилось несчастье. Весна принесла новые муки. Пришла она поздно, тянулась очень долго.
Маша ничего не сказала, только долго, долго смотрела Арине прямо в глаза, так, что та потупилась, потом подошла к матери, взяла ее руку мертвую, оглянулась на всех, кто в избе был, да и говорит: — Люди добрые, пусть моей матери в могиле покоя не будет, если я виновата. Ничего я чужого не брала и никому не согрубляла. А все вины мои выросли в сердце Арины Михайловны, — за них и позор понесу. Пошатываясь, словно больная, подошла она к лавке, села и выхватила гребень из головы.
Как две змеи сытые, взвились ее косы темно-русые и концами на пол упали. Все женщины в избе навзрыд плакали; даже сама Арина побелела, а парикмахер стоит, словно каменный. Мать еще остыть не успела, а ее любимое детище при ней же на позор предают! Не стерпела и ее крепкая душа обиды, клеветы и бесчестья. Бабы и девушки в голос завыли. Не стану я стричь сироту несчастную, — не палач я вам дался! Коли уж суждено тебе безвинно страдать, Марья Николаевна, обстригись лучше сама, когда вздумаешь. Оно все не так обидно, чем насильно-то. Положил он перед Машей свои ножницы, низко поклонился ей и покойнице и из избы вон пошел.
Вслед за ним и Арина, как змея, выползла. Арина определила ее на скотный — навоз чистить. Маша и этому покорилась безропотно. Работает, изредка только вздохнет тяжело да головкой, словно думы тяжкие прогоняючи, встряхнет, — и опять ничего! А как поулеглась грусть по матери, даже опять попевать да смеяться стала. На скотном дворе и по селу все в ней души не чаяли! Завидно стало Арине и перед этим счастьем. Выбрала она минуточку, когда барыня посердитей была, да и говорит ей: — А как же с Машуткой-то быть прикажете? Ведь она теперь одна осталась.
Нехорошо девчонке-то одной, без семьи жить, избалуется. Лучше б ее замуж отдать; муж — все ж-таки голова, и приглядит, и наставит. Она с тех самых пор, как Машу прогнала, никогда об ней не заговаривала и даже при себе об ней поминать не велела. Из селовых на ней каждому жениться обидно — стриженая да и воровата. С нею еще беды наживешь, — говорит Арина. Этого только ведьме и нужно было! Она уж заранее знала, за кого Машу замуж отдать. Жил в Васюнине один мужичонко, Евстигнеем звали. И такой он дрянной, грязный и пьяный был, что его даже на барщину брать перестали, а заставили господский лес стеречь.
Был этот человек тоже в свое время женат, да жена его недолго свою мученическую жизнь переносила, — оставила ему двух детей да и померла, аон еще того хуже запил и все хозяйство спустил. Дети по деревням, подоконьям, Христовым именем питались. Стал староста в контору докладывать, что надо Евстигнея женить, а то семья погибает. Вот за этого-то самого старичишку Евстигнея и решила Арина Машу замуж отдать. Все село ахнуло, как эту новость узнали! Этакую-то красавицу, этакую разумницу, первую, можно сказать, девушку в вотчине — и вдруг!.. Много крепких, укоризненных слов на долю Арины за это дело перепало, да только говорились те слова, страха ради, заглазно, а ей от них и горя мало. Привезли жениха в Лысково. Господи, Царь Небесный!
Ни стать, ни сесть, ни слова сказать не умеет, только носом сопит, да на людей исподлобья поглядывает. Настоящий лесовик. На него глядя, хохотать бы надо, а все лысковские бабы и девки так в голос и завыли. Барыня в то время уж очень тучна и грузна стала, да и похварывать начала, так что редко когда из дома выходила. Догадывались девушки, что она по своей забавнице Машутке тосковала, да из барской гордости вернуть ее не хотела: забыть не могла, что та, будто бы, над ее толщиной хохотала и всю дворню смешила. Всем этим Арина воспользовалась, от барыни Машину свадьбу утаила и молодых к ней не допустила, a вместо господского подарка принесла Маше ее кружевную подушку с булавками, коклюшками да полоской недоплетенного кружева. Очень на тебя еще гневается! Отнеси, говорит, ей, Ариша, чтобы в доме моем и памяти об ее воровских затеях не было! Я и так, я и сяк, а она уперлась на своем и только ручкой помахивает.
Все знали, что Арина врет, но из страха молчали. Всех пугала горькая Машина участь. Знала это и Маша. Встала, низко поклонилась, подушку взяла. И на этом вашей милости премного благодарны. Кое-кто из гостей в избе со смеху прыснул, кто дух от удовольствия перевел, а Арина позеленела и вон поползла. А Маша и перед свадьбой и на свадьбе, как всегда, светлая и кроткая была. Только на могиле у матеря уж очень плакала, убивалась, а потом точно духом в конец смирилась. Девушки об ней плачут, а она тихо так улыбается.
А умилостивить можно и зверя. И так все ладно со своим Евстигнеем разговаривает. А когда захмелел он, да драться начал, она за него заступилася, лысковских молодцов отговорила. А они все ее любили и жалели, и только в угоду ей Евстигнея оставили. Провожали ее из Лыскова, как покойницу. Человека в селе не было, кто бы не всплакнул об ней. Приехала Маша чуть не прямо из барских хором в захудалую и закинутую избенку своего мужа. Ни чашки, ни плошки, ни чистого угла, ни милого живота! Всюду хоть шаром покати.
Другая баба просто удавилась бы, а Марья — ничего! Прежде всего мыть да чистить принялась, а по вечерам мужнину одёжу перебирала да перечинивала. Потом, как осмотрелась, стала свои немецкие платья продавать. Около Васюнина и тогда уже много мещан селилось; у ней все мещанки и раскупили, а она на те деньги завела хоть убогую, да все же посудишку, пять кур с петухом, овцу да свинью купила. Одеваться она стала, как все Васюнинские бабы, не гордилась, что в горничных была, и все ее за простоту да за горькую долю полюбили. Оглядевшись так, да пообзаведясь, чем нужно, разыскала она нищих ребят Евстигнеевых, приласкала да пообмыла их, и зажила потихонечку. Ребятишки к ней привязались и работали с нею, что называется, плечо о плечо. Сначала Евстигнею такое новое устройство дома очень понравилось. Он все осматривал, благодушно посмеивался, жену ни одним словом не обижал и даже пить стал меньше.
В Васюнине все диву дались. И все бы шло хорошо, кабы не глупый язык человеческий. Евстигней разозлился, пришел домой хуже зверя лютого и исколотил жену до полусмерти. С этого дня запил мужик хуже прежнего, а Машина жизнь сделалась хуже каторги. Все, что завела она, пьяный муж либо в щепы обратил, либо в кабак стащил, а сама она редкий день переживала не битая. Но даже и середь такого горя не пропадала ее доброта бесконечная. Удастся ей помочь кому — и повеселеет она, словно к празднику — смеется, поет да пошучивает. Хороши и все наши мужья-хозяева, а твой-то уж этакой аспид, прости Господи! Целых пять лет она так маялась: бита была каждый день, а сыта изредка.
Только и отрады у ней было, что от мужа тайком свои любимые кружева плела да ходила, хоть и в домотканине, а все же чисто. Бабы бывало, даже удивляются: когда это она мыть все успевает?! Один раз Евстигней в лес дозором идти собирался; дело весной было. На дорогу он еще натощак хорошенько выпил, а с собой хлеба, луку да водки захватил. Такие дни для Маши истинным праздником были. В избе почище уберет, ребят вымоет, сама приоденется, сядет за свою подушку, поет да работает. Спокойно прожила Маша этот день; настала уже и ночь, а хозяин не ворочается. Однако, и три дня прошло, Евстигнея все нет. Маша начала тревожиться, в кабак сбегала — нет его там, да и не было.
У соседей спрашивать принялась — не видали. Побежала она к сотскому. Тот людей собрал и в лес искать лесника пошел. На талом, белом снегу страсть, сколько глубоких следов натоптано, а толку в них нету! Чуть не до вечера шатались по лесу сыщики и вдруг видят: из снега два сапога, подошвами кверху, торчат! Что за диво! Подошли — и видят не то глухое озерко, не то ключ лесной, только маленькое окошечко от него из-под снега чернеется, а Евстигней туда головой угодил! Хотел ли он напиться, да спьяна подняться не мог, или просто хмельная голова перевесила, и он повалился — Господь его ведает. Дали знать становому, пошло следствие, немало и Машу водили да таскали: не она ли пьяного мужа утопила, думали.
Но все правдой кончилось. Все село, как один человек, показало, что она была женщина смирная, добрая, работящая и жена самая покорная. Похоронила Марья своего мужа с честью, поминки сделала, на могилке его голосила, — все как быть должно, по обычаю, а потом и зажила вдовой. Летом она на поле то у себя, то у соседей работала, а осенью, как с полей уберутся, за кружева садилась. Все наши кружевницы и теперь так живут. Марья и на то согласна была: каждую за 50 к. И жила она чисто, исправно, всегда здоровая, всегда веселая, всегда на всякую послугу ближнему готовая. Любили ее в селе все, как сестру родную. А время-то и в Лыскове своим чередом шло и, как река, что сквозь гнилое болото пробежала, все новую муть приносило.
А худым тем болотом все та же Арина была. Тяжело жилось из-за нее селовым людям, да не легче и самой барыне. Барин умер, а осиротелая вдова совсем увяла и захирела. Предписано ей было докторами побольше гулять пешком. A Арине это, каверз ее ради, не на руку было. Много лгала она своей барыне и всегда боялась, что она с людьми встретится, а те ей всю правду скажут. Иной раз барыне и захочется по селу погулять, чистым воздухом вздохнуть, а Арина сейчас: — И что это вы придумать изволили!? К самим себе у вас жалости нет, а у меня даже от мысли вашей такой просто сердце кровью обливается! Где вам по селу ходить?
Здоровьице у вас нежное, пойдете — устанете, запыхаетесь, худо вам будет. А на селе у нас, сами знаете, какие озорники да озорницы-разбойницы живут: сейчас вас чем-нибудь прогневают! А разве вам гневаться-то хорошо? Опять сердечко заколотится, да болеть начнет. Уж на что я, простая девка, да и здоровье-то у меня не ваше, не дворянское, — а на днях прошла по селу: насилу от горя об вашем добре ноги домой дотащила. Ведь просто не верится, что у нас делается. Иду это я, а Иван-то, садовник… И пойдет, и пойдет: тот вор, этот лентяй, третий пьяница. Барыня слушает, тоскует и гневается. Встала она утром как будто и повеселее; a теперь на душе как камень лег.
Собиралась на людей посмотреть, живым словом перекинуться, а тут наказания назначать приходится! Хотелось Арине барыней верховодить, вот ради этого-то она неправде и отдалась, на людей лгала и самое барыню мучила. Терзалось обездоленное сердце барыни, терзалось, да муки своей и не выдержало: умерла старушка раньше времени, а с нею лишилась Арина и всего своего хитрого и лживого счастия.
Художник Тропинин также был умелым кондитером Несмотря на очевидные художественные способности, отдан он был на обучение к кондитеру. Если бы не родственники графа Моркова которому художник принадлежал , лепил бы Тропинин праздничные торты до гроба.
Но благодаря заступничеству одного из господ отправили юношу учиться в петербургскую Академию художеств. Предполагалось, что одновременно с окончанием заведения он получит вольную. Но вместо этого его вернули в имение графа. Приходилось быть и слугой, и пастухом, и архитектором, и художником. В 47 лет художник освободился.
Сразу же он представил в академию картины «Кружевница», «Нищий старик» и «Портрет художника Е. Скотникова» и получил звание назначенного художника, а в следующем году и звание академика. Тропинин получил вольную только в 47 лет Тропинин вел простую жизнь популярного художника, чьи картины ценятся и покупаются. Он написал более 3 тыс.
Небольшая комната под самой крышей трехэтажного дома, почти такого же размера кухня, ванная с зеркалом в половину стены, в котором отразилось изумленное лицо Инги. А еще огромный застекленный балкон, где по весне, как потеплеет, можно будет оборудовать мастерскую.
И Инга согласилась. О бабушкином желании, чтобы она нашла свою мать, Петр Васильевич рассказал не сразу, а дня через три, наверное. Инга как раз закончила очередной заказ и, спустившись в магазин, застала там расположившегося за роялем Леонида Федоровича. Тот по привычке вяло перебирал пальцами клавиши. На третьем этаже. Бабушка умерла, и Петр Васильевич… Леонид Федорович оставил в покое рояль, посмотрел, нахмурившись, на Ингу, словно впервые увидел, на миг сжал пальцы в кулаки, резко распрямил их и заиграл.
Это было лучшее из всего, что Инга слышала в его исполнении. Да, пожалуй, из всего, что она слышала за всю свою жизнь. Раздумье, страсть, неумолимая сила, беспокойство, тревога, скорбь. Порой музыка словно задыхалась от волнения, и Инга ловила себя на том, что ей не хватает дыхания. Ее еще называют «Шекспировской». Сам Бетховен говорил, что написал ее по мотивам пьесы Шекспира «Буря».
Так, значит, говоришь, теперь здесь живешь. А зачем? В этом безобидном, по сути, вопросе Инга явно уловила какой-то неприятный подтекст. Она растерянно посмотрела на Петра Васильевича, ожидая, что он ответит вместо нее. Но антиквар сосредоточенно смотрел сквозь витринное окно, словно в ожидании позднего покупателя. Но тут Петр Васильевич наконец пришел ей на помощь: — Просто так удобнее.
Вера попросила меня, как ее не станет, помочь Инге отыскать мать. А утром, когда Инга, позавтракав, села за работу, он пришел и протянул ей листок с написанным от руки адресом. Ну надо же! Во время учебы в институте Инга была совсем рядом со своей матерью. Может быть, вечерами, после лекций, проходила мимо дома, где та жила. И ничего, абсолютно ничего не шевельнулось в ее душе.
Хотя, если подумать, что могло шевельнуться? Понятно, что бабушка скучала по своей дочке. А она, Инга? Скучала ли она по женщине, оставшейся в ее воспоминании лишь бесплотной тенью? Хотела ли встретиться с ней? Сколько Инга ни задавала себе этот вопрос, ответа не было.
И поездка в Рослань, закончившаяся бесславным бегством, не внесла ясности. Глава 1 Федор Лебедев, программист агентства «Кайрос», шел по улице Гагаринской, где располагался офис фирмы, выискивая взглядом изменения, произошедшие со времени его отъезда в Индию для залечивания душевных ран[3 - О причинах поездки Федора Лебедева в Индию читайте в романе Ирины Грин «Чужая лебединая песня». В принципе все было по-старому. А если что и поменялось, то было заботливо припорошено свежим снегом. После кричащего индийского разноцветья серо-белый наряд родного города казался простым, но каким-то благородным, что ли. Сотрудники «Кайроса», ясное дело, не ждали его возвращения.
До окончания срока действия визы оставался еще почти месяц, и жизнь на берегу океана наполняла душу Федора непривычным спокойствием. Но в какой-то момент он ощутил тоску по настоящему делу. Отягощенная отсутствием привычной еды, жарой, болезненным вниманием к нему местного населения, которое любого человека с белой кожей рассматривает как объект для непременного селфи, непрерывно сигналящими водителями, отчего во время вылазки в город голова просто отваливается, тоска эта в какой-то момент сделалась практически непереносимой, и Федор решил вернуться. Поначалу он планировал по прилете хорошенько отоспаться, адаптироваться к изменению часовых поясов и лишь затем, через пару-тройку дней, нарисоваться в родной конторе. Но стоило шасси самолета коснуться посадочной полосы, как он в полной мере ощутил, до чего соскучился по родному городу и своим коллегам, которые практически стали его настоящей семьей. Ася Субботина, тайная любовь Федора, которая, к сожалению, предпочла Рыбака.
Но Федор не переставал надеяться, что когда-нибудь и на его улице случится праздник. Судя по имеющейся у него информации, Ася с Рыбаком еще не связали себя узами брака. А значит, вполне может случиться, что когда-нибудь Ася поймет, какой он замечательный друг и… Дальше этого «и…» воображение Федора не заходило. Но наверняка будет здорово. По мере приближения к офису нетерпение заставляло Федора ускорять шаги, и в конце пути он уже почти бежал. Ему очень хотелось, чтобы его возвращение получилось шумным, ярким, сопровождалось взрывом радостных эмоций.
Не придумав ничего лучшего, он толкнул офисную дверь и под звон висящего над ней колокольчика заорал: — Спокойно! Без нервов! Это налет! В следующую секунду Лебедев понял: что-то пошло не так. Во-первых, никого из сотрудников в офисе не наблюдалось, а была лишь неизвестная Федору особа преклонного возраста. Что самое возмутительное, восседала она за Федоровским столом, уставившись в монитор его компьютера, который он собственноручно комплектовал, собирал, настраивал, холил и лелеял, и чей системный блок украшал заламинированный клочок бумаги с собственноручным автографом Стива Джобса, купленным Федором за большие деньги в интернете.
Впрочем, смотрела женщина в монитор недолго. Не успел Федор выговорить и половину фразы, как она вскочила и с прытью, прямо-таки неприличной для ее возраста, метнулась к столу Кристины. В Кристинином столе находилась «тревожная кнопка» системы охранной сигнализации. Причем настолько чувствительная, что срабатывала практически от чиха, а тем более от увесистого толчка. Федор понял, что цепная реакция запущена, остановить ее он не в силах, а потому остается лишь расслабиться и дать событиям развиваться своим чередом. Ему повезло, первым в офис ворвался Рыбак.
Опереди его бойцы группы быстрого реагирования, пришлось бы Федору носом проверять качество работы уборщицы. Следом за Рыбаком вбежали Кристина и Ася. И в этой улыбке была вся она — открытая, потрясающая, невероятная. Пока Рыбак выяснял отношения с командиром группы быстрого реагирования, Кристина познакомила Федора с новой сотрудницей — Раисой Набоковой[4 - Историю появления в «Кайросе» Раисы Набоковой читайте в романе Ирины Грин «Чужая лебединая песня». А мне нужно было отчет сделать. Тайного покупателя.
Меня Ася научила работать в программе на вашем компьютере. Очень удобно: раз — и готово. Ася сказала, что это вы придумали. Скулы Федора порозовели от удовольствия. В качестве тайных покупателей сотрудники «Кайроса» ходили по магазинам, кафе и салонам красоты. Дело, в общем-то, не сложное.
Главное — представить заказчику читабельный отчет. И это с легкой руки Федора делал его компьютер. В ожидании курьера Федор развлекал женскую аудиторию демонстрацией в своем компьютере многочисленных индийских фотографий. Рыбак тоже поглядывал краем глаза, но молча, без выражения восторгов. К превеликому сожалению Федора, океан в натуре и на фото являл собой две очень большие разницы. В принципе он подозревал, что все будет именно так, но все равно расстроился.
Зато от фото левитирующих йогов коллеги были в восторге. Федор и сам помнил чувство обалдевания, нахлынувшее на него при виде парящих в воздухе людей в восточных одеждах. И хотя взрослый Федор понимал, что это обыкновенный фокус, маленький мальчик, все еще живущий в нем, воспринимал происходящее как самое что ни на есть чудо. Не все же нам тайнопокупательством пробавляться. От неожиданности Ася фыркнула. Свадебное агентство?
Не пускают это дело на самотек. Они готовы заплатить любые деньги, лишь бы пристроить девочек в хорошую семью и не нарваться ненароком на какого-нибудь придурка. И ничего смешного здесь нет. Этих свадебных детективов в Индии полно. Они общаются с родственниками и друзьями жениха, собирают информацию. Если все пучком и жених оправдывает надежды, родители дают добро на свадьбу.
Но тут обсуждение прервал приход Тимура Молчанова. И Федор понимал, что Тимур не кривит душой, хотя бесстрастное лицо заместителя генерального директора, как обычно, не выражало никаких эмоций. Из-за этой привычки многие, незнакомые с иерархией «Кайроса», считали настоящим начальником именно Тимура. Хотя повода для этого тот не давал и всегда принимал сторону Кристины, даже если знал, что она ошибается. Федор подозревал, что Тимур влюблен в начальницу, но эти подозрения не подкреплялись никакими фактами. Если не считать их совместной поездки в Австралию[5 - Читайте об этом в романе Ирины Грин «Бог счастливого случая».
Тут наконец явился долгожданный курьер с пиццей. Ася с Раисой направились в переговорную накрывать на стол. Федор, бросив взгляд на Рыбака, устроившегося за столом с какой-то книгой, увязался за ними, заметив краем глаза, как Тимур с Кристиной что-то негромко обсуждают. Заметил он также, что за время отсутствия Тимур делегировал Набоковой обязанности по приготовлению кофе. Последнее обстоятельство его смутило — никто не умел так ловко управляться с офисной кофемашиной, как Тимур. Я лучше набросаю схему, а то на слух сложно получается.
Встав из-за стола, Кристина подошла к флипчарту, доске на треноге, на которой можно было писать маркером и приклеивать с помощью магнитов записки, и в левом верхнем углу написала: «Бородин». Чуть ниже добавила: «Вера Андреевна Гусева». Очевидно, между ними имел место какой-то серьезный конфликт, потому что дочь отказалась не только от родного дома, но и от имени и отчества, данных ей родителями. Впрочем, насколько я понимаю, последнее — не факт. Но об этом чуть позже. Итак, почти семь лет о дочери не было ни слуху ни духу.
Затем она появляется в родной деревне с пятилетней девочкой. Согласно свидетельству о рождении ребенка зовут Инга Дунаева. Мать — Лилия Леонидовна Дунаева. Вместо имени отца стоит прочерк. Рядом с именем «Галина» Кристина поставила знак равенства и написала: «Л. Девочка оканчивает школу, институт, продолжая при этом жить с бабушкой в деревне.
Все это время Бородин поддерживает связь с бабушкой и внучкой. В прошлом месяце бабушка умирает, поручив Бородину помочь Инге найти свою мать. Так как в паспорте у Инги написано, что родилась она в Рослани, Бородин обратился в местное справочное бюро и узнал адрес матери Инги. Инга отправилась в Рослань, и оказалось, что по указанному адресу действительно проживает Лилия Леонидовна Дунаева, причем с дочерью Ингой.
Navigation
Её фигура и движения полны грации. Увлечённая тонкой ручной работой, девушка изображена в тот момент, когда она с лёгкой улыбкой подняла голову и взглянула прямо перед собой. Мастерски выписана гладкая кожа её лица и рук, гармонирующая со складками шёлковой ткани, на которой плетёт кружевница. Тщательно и любовно изображён натюрморт на первом плане, состоящий из её инструментов: ножниц, коклюшек, ящика для рукоделия. Здесь проявился интерес художника к среде, окружающей человека, его одежде, привычкам.
Тропинин, происходивший из семьи крепостных крестьян графа Миниха, в 1823 году в возрасте 47 лет получил вольную. Скотникова» для соискания звания художника. Картина «Кружевница» принесла ему славу мастера женских образов и стала значительным явлением в живописном искусстве того времени. Кроме этого полотна в 1820—1830-х годов.
Вся жизнь девушки сосредоточена в коклюшках, на которых она плетет удивительной красоты кружева. Но действительность грубо врывается в ее уютный мирок, когда кто-то присылает ей письмо с угрозами… Некоторым тайнам лучше оставаться в прошлом.
За 40 лет работы на фирме «Снежинка» заслуженный художник России Ангелина Ракчеева создала более 400 рисунков кружев. Ее изделия прославили вологодский промысел, а кружевная птичка с панно «Вологда» стала символом региона. Сама она говорит: «Кружево — моя судьба, и я хочу, чтобы оно и дальше процветало». Сегодня кружевница отмечает 75-летний юбилей. Ангелина Николаевна родилась 3 декабря 1947 года в Кировской области. В детстве вместе с семьей переехала в село Красавино Великоустюгского района.
Кто автор рассказа «Кружевница Настя»?
В этой деревушке жила со своим отцом – лесным сторожем – девушка Настя, знаменитая в тех местах кружевница и красавица. полотно кисти художника Василия Андреевича Тропинина (1776-1857). это по-настоящему увлекательное и захватывающее чтение. Одним из наиболее известных примеров данного типа является знаменитая «Кружевница» (1823). Пример короткого сочинения-описания 4 Картина «Кружевница» написана автором, происходящим из семьи крепостных крестьян в 1823 году.
Кто автор рассказа «Кружевница Настя»?
КРУЖЕВНИЦА. Анна Ольшанских. Вия даже не могла предположить, что когда-то попадет в другой мир, полный магии, и станет поводом для войны, что ее закрутит водоворот событий, а. Автор музыки. Евгений Николаевич Птичкин. Картина «Кружевница» принесла ему славу мастера женских образов и стала значительным явлением в живописном искусстве того времени. кружевница автор картины. Кружевница (картина Тропинина) — Википедия. Владимир Дружинин «Кружевница Амелия». Всё о книге: оценки, отзывы, издания, переводы, где купить и читать. «Кружевница» из собрания Музея В.А. Тропинина является одним из 5-ти известных авторских повторений шедевра, которое портретист выполнил по заказу астраханского.
Акции сегодня
- Библиотечный чат
- Скачать книгу
- Азиатско-Тихоокеанский регион
- «Кружевница Настя»
- НЕ ЭТО, НЕ ТО, А НЕВЕДОМО ЧТО
«Наталья Нестерова. Памяти мастера»
- Holdings: Кружевница, 1823 г.
- Кружевница и вольная Василия Тропинина
- В.А. Тропинин. "Кружевница"
- КРУЖЕВНИЦА, Тропинин В.А. | IZI Travel
История одного портрета. Кружевница (онлайн-трансляция)
Но действительность грубо врывается в ее уютный мирок, когда кто-то присылает ей письмо с угрозами… Некоторым тайнам лучше оставаться в прошлом. Когда их извлекают на свет, это может привести к непредсказуемым последствиям….
Василия Тропинина. Среди коллекции живописных произведений первой половины XIX века внимание гостей музея привлекает «Кружевница» Василия Тропинина — образ, многим знакомый с детства. Где сейчас находится картина кружевница? De kantwerkster — картина, написанная голландским художником Яном Вермеером 1632—1675 , которая была завершена между 1669—1670 годами, а в настоящее время находится в парижском музее Лувр. Что делает девушка на картине кружевница? На полотне «Кружевница» мы видим симпатичную молодую девушку, которая что-то плетет из кружев.
Настя ждала его. Прошло светлое лето, прошла сырая и горькая осень, но Балашов не возвращался. Нетерпеливое радостное ожидание сменилось у Насти тревогой, отчаянием, стыдом. По деревне уже шептались, что жених ее обманул. Но Настя не верила этому. Она была убеждена, что с Балашовым случилось несчастье. Весна принесла новые муки. Пришла она поздно, тянулась очень долго. Реки широко разлились и все никак не хотели входить в берега. Только в начале июня прошел мимо деревушки, не останавливаясь, первый пароход. Настя решила тайком от отца бежать в Ленинград и разыскать там Балашова. Она ушла ночью из деревушки. Через два дня она дошла до железной дороги и узнала на станции, что утром этого дня началась война. Через огромную грозную страну никогда не видавшая поезда крестьянская девушка добралась до Ленинграда и разыскала квартиру Балашова. Насте отворила дверь жена Балашова, худая женщина в пижаме, с папироской в зубах. Она с недоумением осмотрела Настю и сказала, что Балашова нет дома. Он на фронте под Ленинградом. Настя узнала правду Балашов был женат.
У больной тоже выступили на глазах слезинки. Тихо-тихо подняла она руку и на голову дочери опустила. Хочет говорить — и не может, а только так жалобно, жалобно смотрит. Вдруг вскочила в избу горничная, насилу дух от бегу переводит. Барыня что-то нездорова, давно проснулась… звонила тебя, звонила, — не дозвонилась, сама встала… тебя требует… Иди скорей! Маша тихонько встала, вышла с подругой на двор да и говорит: — Скажи барыне и Арине Михайловне, что моя мать отходит. Пусть они, ради Христа, дадут мне только ее последний вздох принять. Девушка опять в господский дом побежала; а на крыльце уж ее Арина ждет. Девушка передала, о чем просила Маша. К барыне тебе идти нечего, я им доложу, а ты ступай на свое место и садись работать. Но и сама Арина к барыне не пошла, а пробралась в господскую гардеробную, там в ящиках порылась, кое-что выбрала, потом в Машин комод сходила, там что-то поделала, опять в девичью вышла и за работу принялась. Вдруг вбегает туда барыня: волосы не причесаны, блуза у ворота расстегнута, глаза огнем горят, лицо в пятнах. Я посылаю за Машей, а тут никто и не двинулся. Девушки так со своих мест и вскочили, вытянулись и замерли. Лжешь ты, гадкая старуха, ты из зависти говоришь! Эта девочка меня всегда любила, всегда преданная мне была. Так старые слуги и делали, а вот молодые-то, что господскими милостями осыпаны — у тех преданность змеиная. Ее на сердце отогрели, а она ужалить норовит. Машутка меня всегда любила! В глаза вашей милости льстит, а за глаза вас на смех подымает, да вашей полнотой всю дворню потешает. А случай этот и впрямь был лет пять тому назад; но представала Маша вовсе не свою барыню, потому что она ее непритворно любила, а чужую толстую купчиху, которую все за злость ее ведьмой почитали. Видят девушки, что Арина клевещет, не хотят заодно с нею лгать, да и правду-то сказать опасаются. Стоят, молчат да переминаются. Но барыня их и спрашивать не стала, понурила голову и тихо побрела из девичьей. Многие горничные потом рассказывали, что в ту минуту жалко было ее, как осиротелого ребенка. Но у Арины ведь ни к кому и никогда жалости не бывало. Лишь только барыня двинулась — она за нею. Я за нею давно присматриваю, и теперь прямо вашей милости докладываю, что покуда она в доме, я ни за что отвечать не могу. Вот сюда пожалуйте, да сами ее и обыщите. Барыня пошла за нею, но так тихо и рассеянно, точно сама не о том думает. Подвела ее Арина к Машиному комоду. Вынимай весь скарб! Девушки выдвинули ящики, стали кое-какое бельишко выбирать, да так и обмерли! Водной худенькой рубашонке пара барыниных серег лежит, вдругой — отличнейшее старинное кружево, которым барыня всегда особенно любовалась!.. Барыня на свои вещи даже не посмотрела, а только головой уныло покачала и в свою комнату побрела. Сказала это барыня тихо-тихо, точно в раздумье тяжелом, и в своей комнате заперлась. Тем временем Машина мать, тихо лаская дочку, Богу душу свою отдала. Собрались соседки, обмыли ее, одели и на стол положили, и лежит она посреди своей изобки чистенькой — величавая безмолвная, точно царица в раздумье. Маша чуть глаз себе не выплакала. Никак не могли ее от матери оторвать. Однако, часов около двенадцати, она вспомнила, что барыня в это время к завтраку одевается, и стала собираться в дом идти. Вдруг входит в избу Арина, с нею Василий, парикмахер барынин, с ножницами да четыре сенные девушки. Увидала Арина покойницу, глянула на облик ее величавый и как будто малость опешила; однако, злоба в ней сильней всего была. Садись-ко, приказано тебе косу долой. А в старые годы пущего срама для девушки, как стриженой ходить, и придумать нельзя было. Маша побелела, как бумага, слез на лице словно и не бывало, а глаза точно впали и помутились. Маша ничего не сказала, только долго, долго смотрела Арине прямо в глаза, так, что та потупилась, потом подошла к матери, взяла ее руку мертвую, оглянулась на всех, кто в избе был, да и говорит: — Люди добрые, пусть моей матери в могиле покоя не будет, если я виновата. Ничего я чужого не брала и никому не согрубляла. А все вины мои выросли в сердце Арины Михайловны, — за них и позор понесу. Пошатываясь, словно больная, подошла она к лавке, села и выхватила гребень из головы. Как две змеи сытые, взвились ее косы темно-русые и концами на пол упали. Все женщины в избе навзрыд плакали; даже сама Арина побелела, а парикмахер стоит, словно каменный. Мать еще остыть не успела, а ее любимое детище при ней же на позор предают! Не стерпела и ее крепкая душа обиды, клеветы и бесчестья. Бабы и девушки в голос завыли. Не стану я стричь сироту несчастную, — не палач я вам дался! Коли уж суждено тебе безвинно страдать, Марья Николаевна, обстригись лучше сама, когда вздумаешь. Оно все не так обидно, чем насильно-то. Положил он перед Машей свои ножницы, низко поклонился ей и покойнице и из избы вон пошел. Вслед за ним и Арина, как змея, выползла. Арина определила ее на скотный — навоз чистить. Маша и этому покорилась безропотно. Работает, изредка только вздохнет тяжело да головкой, словно думы тяжкие прогоняючи, встряхнет, — и опять ничего! А как поулеглась грусть по матери, даже опять попевать да смеяться стала. На скотном дворе и по селу все в ней души не чаяли! Завидно стало Арине и перед этим счастьем. Выбрала она минуточку, когда барыня посердитей была, да и говорит ей: — А как же с Машуткой-то быть прикажете? Ведь она теперь одна осталась. Нехорошо девчонке-то одной, без семьи жить, избалуется. Лучше б ее замуж отдать; муж — все ж-таки голова, и приглядит, и наставит. Она с тех самых пор, как Машу прогнала, никогда об ней не заговаривала и даже при себе об ней поминать не велела. Из селовых на ней каждому жениться обидно — стриженая да и воровата. С нею еще беды наживешь, — говорит Арина. Этого только ведьме и нужно было! Она уж заранее знала, за кого Машу замуж отдать. Жил в Васюнине один мужичонко, Евстигнеем звали. И такой он дрянной, грязный и пьяный был, что его даже на барщину брать перестали, а заставили господский лес стеречь. Был этот человек тоже в свое время женат, да жена его недолго свою мученическую жизнь переносила, — оставила ему двух детей да и померла, аон еще того хуже запил и все хозяйство спустил. Дети по деревням, подоконьям, Христовым именем питались. Стал староста в контору докладывать, что надо Евстигнея женить, а то семья погибает. Вот за этого-то самого старичишку Евстигнея и решила Арина Машу замуж отдать. Все село ахнуло, как эту новость узнали! Этакую-то красавицу, этакую разумницу, первую, можно сказать, девушку в вотчине — и вдруг!.. Много крепких, укоризненных слов на долю Арины за это дело перепало, да только говорились те слова, страха ради, заглазно, а ей от них и горя мало. Привезли жениха в Лысково. Господи, Царь Небесный! Ни стать, ни сесть, ни слова сказать не умеет, только носом сопит, да на людей исподлобья поглядывает. Настоящий лесовик. На него глядя, хохотать бы надо, а все лысковские бабы и девки так в голос и завыли. Барыня в то время уж очень тучна и грузна стала, да и похварывать начала, так что редко когда из дома выходила. Догадывались девушки, что она по своей забавнице Машутке тосковала, да из барской гордости вернуть ее не хотела: забыть не могла, что та, будто бы, над ее толщиной хохотала и всю дворню смешила. Всем этим Арина воспользовалась, от барыни Машину свадьбу утаила и молодых к ней не допустила, a вместо господского подарка принесла Маше ее кружевную подушку с булавками, коклюшками да полоской недоплетенного кружева. Очень на тебя еще гневается! Отнеси, говорит, ей, Ариша, чтобы в доме моем и памяти об ее воровских затеях не было! Я и так, я и сяк, а она уперлась на своем и только ручкой помахивает. Все знали, что Арина врет, но из страха молчали. Всех пугала горькая Машина участь. Знала это и Маша. Встала, низко поклонилась, подушку взяла. И на этом вашей милости премного благодарны. Кое-кто из гостей в избе со смеху прыснул, кто дух от удовольствия перевел, а Арина позеленела и вон поползла. А Маша и перед свадьбой и на свадьбе, как всегда, светлая и кроткая была. Только на могиле у матеря уж очень плакала, убивалась, а потом точно духом в конец смирилась. Девушки об ней плачут, а она тихо так улыбается. А умилостивить можно и зверя. И так все ладно со своим Евстигнеем разговаривает. А когда захмелел он, да драться начал, она за него заступилася, лысковских молодцов отговорила. А они все ее любили и жалели, и только в угоду ей Евстигнея оставили. Провожали ее из Лыскова, как покойницу. Человека в селе не было, кто бы не всплакнул об ней. Приехала Маша чуть не прямо из барских хором в захудалую и закинутую избенку своего мужа. Ни чашки, ни плошки, ни чистого угла, ни милого живота! Всюду хоть шаром покати. Другая баба просто удавилась бы, а Марья — ничего! Прежде всего мыть да чистить принялась, а по вечерам мужнину одёжу перебирала да перечинивала. Потом, как осмотрелась, стала свои немецкие платья продавать. Около Васюнина и тогда уже много мещан селилось; у ней все мещанки и раскупили, а она на те деньги завела хоть убогую, да все же посудишку, пять кур с петухом, овцу да свинью купила. Одеваться она стала, как все Васюнинские бабы, не гордилась, что в горничных была, и все ее за простоту да за горькую долю полюбили. Оглядевшись так, да пообзаведясь, чем нужно, разыскала она нищих ребят Евстигнеевых, приласкала да пообмыла их, и зажила потихонечку. Ребятишки к ней привязались и работали с нею, что называется, плечо о плечо. Сначала Евстигнею такое новое устройство дома очень понравилось. Он все осматривал, благодушно посмеивался, жену ни одним словом не обижал и даже пить стал меньше. В Васюнине все диву дались. И все бы шло хорошо, кабы не глупый язык человеческий. Евстигней разозлился, пришел домой хуже зверя лютого и исколотил жену до полусмерти. С этого дня запил мужик хуже прежнего, а Машина жизнь сделалась хуже каторги. Все, что завела она, пьяный муж либо в щепы обратил, либо в кабак стащил, а сама она редкий день переживала не битая. Но даже и середь такого горя не пропадала ее доброта бесконечная. Удастся ей помочь кому — и повеселеет она, словно к празднику — смеется, поет да пошучивает. Хороши и все наши мужья-хозяева, а твой-то уж этакой аспид, прости Господи! Целых пять лет она так маялась: бита была каждый день, а сыта изредка. Только и отрады у ней было, что от мужа тайком свои любимые кружева плела да ходила, хоть и в домотканине, а все же чисто. Бабы бывало, даже удивляются: когда это она мыть все успевает?!
Константин Паустовский - Кружевница Настя
| Паустовский Константин - Кружевница Настя | В. И. Даль «Кружевница» Информация о книге: описание, содержание, в каких магазинах можно купить, скачать, читать. |
| В.А. Тропинин. "Кружевница" / Централизованная библиотечная система Канавинского района | Автор: Клементьева Е. |
| Василий Андреевич Тропинин. «Кружевница». 1823. Государственная Третьяковская галерея. | Пример короткого сочинения-описания 4 Картина «Кружевница» написана автором, происходящим из семьи крепостных крестьян в 1823 году. |