Владелец сайта предпочёл скрыть описание страницы. В российских детдомах содержится около 35 тыс. детей, оставшихся без попечения родителей. Образование - 15 июня 2023 - Новости Омска -
Последние статьи
- Что такое детский дом - YouTube
- О жизни в детском доме честно и без прикрас (история с хорошим продолжением)
- Как давно в России появились детские дома
- Присоединяйся!
- Как победить скрытое сиротство
Террор, судимости, сексуальные домогательства. Что творится в омских детдомах
Ровно 256 лет назад, 2 мая 1764 года, по приказу Екатерины II заложен Воспитательный дом приема и призрения подкидышей и бесприютных детей. Массовое перепрофилирование детских домов – идея разумная с точки зрения стратегической политики решения проблемы сиротства, отмечает директор Благотворительного фонда помощи детям-сиротам «Здесь и сейчас» Татьяна Тульчинская. Когда началась реформа детских домов, мы увидели регионы, где количество детских домов снизилось, а количество приютов увеличилось вдвое. Детский дом №4 отныне официально переименован в Центр содействия семейному воспитанию имени Токтогон Алтыбасаровой. Пока обследуют, решается их судьба: возвращение к родителями или — детдом. Воспитание детей в приемных семьях гуманнее их содержания в детдомах, поэтому от них в будущем правительство России может отказаться.
Почему миллионы граждан России сдают своих детей в Детские дома?
| детские дома / Все новости и видео по теме // | детдом — самые актуальные и последние новости сегодня. Будьте в курсе главных свежих новостных событий дня и последнего часа, фото и видео репортажей на сайте Аргументы и Факты. |
| Что бывает, когда государство заботится о детях | В российских детдомах содержится около 35 тыс. детей, оставшихся без попечения родителей. |
| Мама не услышит, мама не придет: как устроены детские дома России | детдом — самые актуальные и последние новости сегодня. Будьте в курсе главных свежих новостных событий дня и последнего часа, фото и видео репортажей на сайте Аргументы и Факты. |
| «Он добрый, хороший человек, но насиловал детей». Что происходит в российских детских домах? | Что после детского дома? После выпуска из детдома обычно ребята устраиваются в колледжи. |
Юра и Лена
- «Cистема учреждений для детей-сирот безнадежно устарела, ее реформа неизбежна» | Вести образования
- Пряничный домик
- Почему проблема сирот касается вообще всех
- «Это не генетика, а травма» – 5 главных особенностей детей-сирот
- Воспитательница в детском доме откровенно рассказала о работе с сиротами - 15 июня 2023 - НГС55.ру
- Кто возьмет подростка? Почему в детских домах все еще остаются дети
Мифы о детских домах
А Лёшка при этом писается. Сколько денег получают сироты после выпуска из детдома? Детям в детских домах положены определённые выплаты, которые накапливаются. После совершеннолетия эти выплаты суммируются, они лежат на сберкнижке. Самая большая сумма, известная мне — порядка 4 миллионов рублей. Она складывается из нескольких составляющих и зависит от того, в каком возрасте ребёнок попал в детский дом. Сумма включает в себя алименты от родителей, пенсию по инвалидности, если она есть, пенсия по потере кормильца, если один или двое родителя погибли, детские и прочие выплаты.
Дальше ребёнок отрабатывает все свои мечты, которые у него накопились за время проживания в детском доме. Он испытывает свободу на себе, пытается понять, как это, чувствует себя самостоятельным, взрослым, богатым. Что делать с этим богатством, они не знают. Они никогда до этого не были в магазине, не покупали еду, не готовили обед, не знают, сколько стоит жить, сколько платить за квартиру, как снимать показания счётчика. Они ничего не знают о самостоятельной взрослой жизни, о быте, в котором мы с вами каждый день живём. Нас этому тоже никто не учил, но мы постигали это знание исподволь, неспециально.
Эти дети под постоянной заботой и охраной, в том числе, охраняют их от незаконного труда, которым их могут эксплуатировать. В одном учреждении 16-летний лоб подходит к воспитателю и говорит: «Наталья Николаевна, ну, можно я хоть снег пойду почищу? Воскресенье, он пошел почистил снег, довольный раскрасневшийся, уставший вернулся, поставил лопату. Наутро воспитателя елозил директор детского дома, елозил департамент опеки, а к вечеру её уже елозили по ковру министерства за то, что она эксплуатировала детский труд. После чего она сказала: «Чтобы я ещё кому-нибудь в руки дала лопату — нет! Пусть сидят смотрят телевизор».
И вот они до 18 лет смотрят телевизор. Они получают еду на подносе с компотом, первым и вторым, не знают, как мыть посуду, не знают, как этот борщ готовился, не знают, как заваривать чай элементарно. После выхода из детского дома ребенку нужно сопровождение. В 18 лет выясняется, что нужно что-то есть и где-то на это деньги брать. Все это для них вдруг, в один день. И есть 2 миллиона на карточке.
Конечно, они тут же покупают себе машины, не имея прав, ноутбуки, кучу разной техники, велосипеды, мопеды. Купил мопед — доехал до ближайшего столба, врезался, бросил. А что там, он стоит 50 тысяч. Есть же два миллиона. Пошел, еще один купил. Эти деньги спускаются за месяц-два, это максимум.
Их пасут те же выпускники детских домов. И сейчас мы ведём одно дело, когда у мальчишки отняли 300 тысяч рублей. Это все, что у него было. Несколько дней его возили по квартирам, ломали пальцы и били дубинкой, чтобы он сказал пин-код от карточки.
В результате девочка переехала в комнату к маме, которая страдала алкоголизмом. Настя тоже начала употреблять алкоголь и вести асоциальный образ жизни, как и мама, и умерла в 19 лет от передозировки крепким алкоголем. Цена ошибки, которая привела девочку к отчислению из общежития, оказалась слишком высокой.
Ранняя смертность, наркотики, самоубийства, разводы и сдача уже своих детей в детдом — наиболее типичная история у детей из детского дома, комментируют эксперты. Они редко становятся любимчиками учителей, так как с ними дома никто не занимается и у них нет репетиторов. Следовательно, у таких детей очень низкие академические показатели и возможности выбора специальности для поступления крайне ограничены. Большинство оканчивает колледжи и устраивается на низкооплачиваемую работу или пытаются заняться нелегальным бизнесом, как, например, Сергей. Парень вместе со всеми одноклассниками поступил в колледж, а после окончания вернулся в комнату, где раньше жил с мамой. Вместо того чтобы устроиться на работу, Сергей начал из дома вести какой-то нелегальный бизнес. И только по счастливому стечению обстоятельств об этом узнал сосед по коммунальной квартире.
Добросердечный сосед обзвонил всех обманутых покупателей, со всеми договорился, чтобы они не подавали заявление в милицию. Он помог Сергею устроиться на работу сторожем, где тот и проработал много лет. И это среднестатическая история, участник которой смог хотя бы удержаться с теми ресурсами, которые у него были.
Им легче разобраться во внутренней «политике», в иерархии детского дома. Дети-сироты очень часто используют неискушенных людей в своих интригах и «программах». Среди ребят в группе я считался физически некрепким, но способным постоять за себя любыми способами. Если меня ударили ногой или чем-то еще, я всегда находил момент, чтобы отомстить: прищемить дверью при проходе на прогулку, ударить железной машинкой или пнуть на лестнице. Поэтому меня боялись — я не прощал обиды.
Это хороший козырь выживания, когда у тебя нет физической силы, но есть умение в нужный момент сделать то, что задумал, чтобы потом никто не захотел связываться с таким психом. Кстати, некоторые хорошо играли эту роль, чтобы выжить, так как им было очень трудно, если они приходили в учреждение не с рождения и не знали правил. Им приходилось просто жутко истерить, чтобы создать образ трудного ребенка. От такого чаще всего отставали, ведь есть более покладистые. Воспитатели меня не любили, я отвечал им тем же. Понимая, что быть котенком в их руках уже не получится, я лез на рожон. Хотя у них всегда были любимчики, которых в группе недолюбливали, но в открытую не доставали. Они получали чаще всего ближе к ночи.
Ведь не обязательно быть сильным человеком, чтобы схватить за волосы и сделать больно. Но самая жесть — когда тебя хватают за шиворот и начинают трясти. Вроде и не больно, но невероятно обидно, ведь это видят и другие дети, и ты падаешь в цене. Так я научился кусаться. Укусишь какую-нибудь грымзу, и она потом подумает, трясти ли тебя в следующий раз. Тебя, конечно, закроют за это в лазарете или палате, но уже в другой раз не будут унижать. В таких системах главное, как ни странно, — зубы. Ты говоришь сквозь них, живешь сквозь них.
Довольно часто дети в детдомах кусают и своих, и чужих. Потому что больше защититься нечем. Укусил, а потом смотришь, как на это смотрят другие. Этакое кусачее детство. О том, что еще происходило с автором в детстве, почему он не сдался и как действительно можно помочь детям, растущим без родителей — читайте в книге Александра Гезалова « Соленое детство». Оставить отзыв Отзыв добавлен, ему присвоен внутренний номер:. После модерации он будет опубликован на сайте.
В серьезной реконструкции и помощи нуждается институт брака. Такая важная практика - воспитание девочек как матерей и мальчиков как отцов также сведена на нет. Практически отсутствует методика воспитания, через выработку уважения к прошлым поколениям — родителям, бабушкам, дедушкам и так далее. Создать же семью можно только на основе всех этих принципов. В этом смысле, Министерство семьи или институт, который помогал бы семье, нужен обязательно. Если с семьей работать прицельно и готовить ее к тому, что она, возродясь сама, может помочь кому-то еще обрести семью — на это уйдет гораздо больше десяти лет. Если же детей раздавать в семьи принудительно, или стимулируя приемных родителей тем или иным способом, то это будет неэффективно. Подобный подход, в частности, показал опыт Белгорода, где людям, бравшим детей, давали квартиры. Процент приемных семей там не увеличился. Люди все равно подходят к такому шагу взвешенно и ответственно. А, если и берут, то, к сожалению, иногда и обратно возвращают. Что касается участи сиротских учреждений, то здесь, как мне кажется, помог бы их перевод в форму детских домов семейного типа, а не в разукрупнение, как это сейчас происходит. Чем больше детям будет оказана помощь в семейных детских учреждениях, тем легче им будет найти свои семьи. Однако, повторюсь, на все это уйдет гораздо больше времени, чем 5-8 лет.
«Детский дом не тюрьма». Жизнь в приюте глазами его воспитанников
Отвечает за восьмерых ребятишек. Цель — подготовить детей к жизни в приемной семье и как можно быстрее передать их на попечение. Для этого даже упростили систему оформления опеки. Желающих с каждым днем становится все больше. Алексей и Светлана Андреевы сразу взяли из Центра «Алые паруса» четверых ребят. Только за этот год из центра содействия «Алые паруса» в семьи устроились 38 подростков.
А чтобы не было возвратов, опекунов обязали пройти курс приемных родителей и выделили каждой семье личного куратора.
Были в группе у меня девочки, сестры. Они хоть и выпустились, но я поздравляю их в день рождения каждый раз. Они отвечают: «Мамочка, я тебя так люблю, не забываю».
Или просто позвонят и спросят: «Мама, как у тебя дела? Когда-то я брала их на свою дачу и учила, как ухаживать за растениями. Теперь они сами, — говорит Светлана Михайловна. К Светлане Михайловне ребята обращались и по очень личным вопросам: когда влюблялись или не могли справиться с эмоциями.
А он был самый проблемный. Подходит и говорит: «Ой, Светлана Михайловна, что-то у меня внутри прям жжет, почему? Я говорю: «Коля, так ты влюбился». Он рассказал мне о ней, а через год у него всё прошло, — делится педагог.
Воспитателю приходится работать много, а это тяжело делать женщине в возрасте. Говорит, что будто бы и не уходила: в этой школе учатся дети из того же детского дома. Сразу вспомнила, как я работала в начальных классах. Воспитатели ведь работают каждые выходные, а мне уже тяжело работать сутками из-за возраста.
Ведь у меня и дети есть, и внуки. Представьте себе, все праздники, все каникулы работала. И Новый год, и в субботу, и в воскресенье, — говорит педагог. Бессонные ночи в детском доме сменились проверкой тетрадей по математике Источник: Кирилл Башинский Как сейчас она помнит распорядок дня, по которому жила с детьми 24 года.
А дальше — кружки, внешкольная деятельность, чтение. Походы, экскурсии, приготовление еды. Как в любой семье, — вспоминает Светлана Михайловна. В свободное время детей учат тому, что пригодится в жизни.
Это «сироты» при живых родителях. Как правило, эти дети так и не получают официальный статус ребенка -сироты и поэтому ни на какие льготы от государства, кроме обеспечения проживания в детском доме рассчитывать не могут. Главное отличие детского дома от подобных ему учреждений состоит в том, что в нем дети только проживают и проводят свободное от учебы время, а получают образование они в ближайших школах. Детские дома находятся полностью на государственном обеспечении или существуют за счет благотворительной помощи редкость.
Зачем переименовали детские дома? В 2014 году наш президент приказал упразднить детские дома, преобразовав их в центры. Это было сделано для того, чтобы уйти от классического советского восприятия детского дома и изменения системы воспитания детей.
Это, конечно, не выход.
У нас уже был всплеск активности, когда в течение года в приемные семьи брали порядка 15 тысяч детей, но затем показатель вновь упал до 8 тысяч. Просто сошли пена и эмоциональная волна. Еще одна возможная трудность — саботаж со стороны самих детских домов, многим из которых не понравится перспектива их полного расформирования. Альтернативный и единственно возможный путь решения проблемы сирот — это стремление сохранять семьи, ведь сегодня порядка 40 процентов детей находятся в детских домах при живых и при этом даже не пьющих родителях.
Просто речь о семьях с низким достатком, какими-то иными подобными трудностями. Беда в том, что государственная политика в этой сфере у нас не направлена на сохранение как такового института семьи. У нас до сих пор нет ни одного ведомства, которое бы отвечало именно за семью, защищало ее права. Есть комиссия по делам несовершеннолетних, есть органы опеки и есть уполномоченный — господин Астахов.
Но этого сегодня недостаточно. Детей предпочитают изымать из проблемных семей и сразу же передавать либо в детские дома, либо теперь вот — в другие семьи, как будто кровных родителей так легко заменить. А ведь во многих случаях «проблемным» семьям достаточно легко помочь. Необходимы законодательное улучшение положения семей, политика по повышению качества их жизни, по поддержке семей, попавших в трудное положение.
У нас же получается затыкание дыр.
О жизни в детском доме честно и без прикрас (история с хорошим продолжением)
После выпуска ребята продолжают общаться. У них разные специальности, и они часто помогают друг другу бесплатно. Вот, например, один из мальчиков работает программистом и помогает другим ребятам с компьютерной техникой. Кто-то работает автомехаником, и те, у кого есть машины, обращаются к нему. Такая взаимовыручка сейчас очень ценна, особенно если у детей нет серьезной материальной базы. Конечно, мало кто добивается большого успеха. Двое сейчас в колонии — они попали ко мне уже трудными подростками в 14 лет, и перевоспитать их было нереально. Одна девочка, к сожалению, умерла в 30 лет — жила с алкоголиком и пила сама. Девочки вообще очень рано выходят замуж, зачастую в 18 лет и за первого попавшегося. Им страшнее быть одной, чем жить с кем попало. Иногда я даже жалею, что взяла некоторых ребят: не все из них ведут нормальный образ жизни.
Воспитываешь всех одинаково, а генетическую предрасположенность не изменишь. После школы вуз не окончил никто. Большинство из них и школу-то закончили с трудом — в основном поступают в техникумы и училища. Но к 30 годам некоторые умнеют, и вот сейчас четверо мальчиков учатся в университетах. Я очень рада, что они поняли необходимость образования. Один уже получил диплом, а трое еще учатся. Многие дети занимаются спортом: у юного конькобежца Захара уже несколько медалей. Фото: Руслан Рыбаков О финансовых трудностях и отношении окружающих — Нам было очень тяжело в материальном плане, когда мы жили на городском бюджете. Особенно сложными выдались 1990-е. Тогда нас прикрепили к магазину, чтобы мы отоваривались, но деньги не всегда привозили вовремя.
Иногда я приходила туда и плакала, выпрашивая продукты, потому что детям было нечего есть. Одевать ребят тоже было проблемно: тогда давали талоны на ограниченное количество одежды. Чтобы сводить концы с концами, мы устроились работать сторожами за 50 рублей в сутки. С детьми дежурили по очереди. Кроме того, тогда мы жили в квартирах — сначала в двух тесных, затем нам дали жилье попросторнее. Но все равно было не очень комфортно. В 2002 году мы встретились с президентом — тогда Владимир Путин был на этой должности чуть больше двух лет. После встречи с ним нам дали этот двухэтажный дом и перевели на краевой бюджет. Сегодня мы юридическое лицо, мне как учредителю приходится заполнять множество бумаг и документов. Но зато теперь и финансирование соответствующее, сейчас проблем с деньгами нет.
Одежду детям привозят из магазина, с которым у нас договор. Все эти 30 лет мы сталкивались и с непониманием, и с завистью окружающих. Многие за спиной говорили, как я мешками таскаю домой еду. Я отвечаю: «А вы не видите, что я и готовлю для детей ведрами? Но скажите — в чем ваша выгода?
Уверен, что выпускнику детдома или ресурсного центра нужно давать жилье не в том же населенном пункте, где он вырос. Ему просто необходимо начать жить в другом обществе, знакомиться с новыми людьми. Нельзя собирать в одном центре много детей. Лучше, если они будут жить в квартирах по 3-4 человека. Двое старших воспитывают двоих младших. Во-первых, так проще приучиться к бытовой стороне жизни. Они сами будут готовить, делать уборку. Во-вторых, старшие будут подавать пример, как нужно жить, с кем общаться и что точно не стоит делать. Пусть будет некий взрослый куратор от ресурсного центра, который просто будет следить периодически за ними. Также можно поселить детдомовцев, исходя из общности интересов: спорт, искусство и так далее. Когда старшие вырастут и уйдут, их место займут младшие и будут воспитывать уже новеньких. Таким образом, у них будет чувство дома, не будет никакой иерархии, и им будет проще потом жить в реальном мире, потому что они будут жить в нем изначально. Существует мнение, что детдомовцы часто сдают туда же своих детей. Раз меня государство вырастило, значит, и моих детей тоже должно… - Нет, не боюсь и не согласен с этим стереотипом. Про детдомовцев многое, что говорят — что у нас плохие гены, мы очень агрессивные… Да, если ударить детдомовца, то скорее всего он не испугается дать сдачи. Но мы не агрессивны настолько, чтобы первыми нападать на «домашних» просто так. Еще говорят, что детдомовца сразу можно вычленить в толпе, но это тоже неправда. Скорее наоборот — никогда на него не подумаешь. Люблю оформлять квартиры и дома в скандинавском стиле, хай-тек, модерн. Свой дом обязательно сделаю в стиле лофт. Компания, где я раньше работал, переехала в Лондон, но я отказался поехать с ними, хотя приглашали. Я не до конца адаптировался к этому миру и пока не готов менять страну.
Для ребенка, временно лишенного родительского попечения, организуются качественные условия социальной, психологической и педагогической реабилитации. Дети должны учиться вовне , даже если нуждаются в коррекционных программах. А школы, в свою очередь, по принятым независимо от этого постановления ФГОСАМ и Закону об образовании обязуются обеспечивать инклюзивное образование. Ребенка требуется размещать в организацию для детей-сирот как можно ближе к месту проживания , чтобы он мог посещать ту же школу, что и раньше, и не терять вместе с семьей своего привычного окружения. С 2015 года мы выезжаем в разные регионы и разные организации для детей-сирот. И что же мы видим? Хорошие моменты Ситуация действительно меняется Начали уменьшаться группы. В 2015 году мы видели группы на 15—20 детей, спальни с 15 кроватями. Сегодня, спустя три года, это в основном группы на шесть-восемь человек. Детей перестали переводить из группы в группу, дергать каждый год или два. Соответственно, воспитатели становятся постоянными. Также началась работа с кровными семьями. Есть регионы-лидеры, которые показывают, что можно держать вместе детей от нуля до 18 лет, не разлучая братьев и сестер. Что не нужно размещать детей в больницах — обследования проводят и в поликлинике. Один из таких лидеров — Москва. Здесь все организации привели к единому виду, и теперь они — центры содействия семейному устройству. Плохие моменты Процесс реформы идет очень неравномерно и медленно Многие проблемы носят общий характер, поэтому не решается в рамках реорганизации одного конкретного учреждения. Например, до сих пор в большинстве регионов организации для детей-сирот относятся к разным типам, у них разная ведомственная принадлежность. В результате, несмотря на прямой запрет постановления на разделение братьев и сестер и прямой запрет на перевод детей из организации в организацию, сама система разобщенных организаций с четким делением по возрастам или группам здоровья приводит к необходимости все это делать. Главное, что может сделать государственная система заботы, — это хотя бы не ухудшать ситуацию детей и не вредить их психике Мы пытаемся добиться того, чтобы отменили эту устаревшую систему разделения организаций. Когда ребенок потерял семью, это и есть его главная беда. Помочь ему справиться с горем и вернуться в семью — и есть главная задача. А медицинскую помощь или образование по нужной ему образовательной программе он должен получать вне детского дома, со всеми остальными детьми. К сожалению, пока не удается убедить все это множество разобщенных министерств. Чего еще не хватает реформе Еще одна проблема реформы в том, что до нее не переучили кадры, а также не подготовили ресурсы и социальное окружение.
Полуголодный ребенок бродил по участкам соседей, воровал еду, чтобы прокормить сестру, которая была на пару лет его младше. В детдом его отвел односельчанин. Мать так и не забрала Колю и его сестру домой. Воспитатель мальчика Елена Крылова имя изменено по просьбе собеседника. По российскому закону, отобрать насильно ребенка органы опеки могут лишь в том случае, если есть угроза его жизни или здоровью. Ему скажут, собирай вещи, пошли. Если это ночь, он будет ждать, пока на следующий день его не отвезут в детский дом. Детский правозащитник выступает за ужесточение ответственности за халатное отношение отцов и матерей к своим детям. Именно такие родственники в первую очередь «плодят» сиротство. У нас государство выделяет огромные средства на поддержку семей. Особенно сейчас — в ковид. Как вы думаете, что они делают с этими средствами? Копят долги, за которые потом придется расплачиваться детям, разрушают свое жилье, — говорит Лариса Шарадзе. Лариса Шарадзе — юрист в некоммерческой организации «Детский проект» , появившейся в 2010 году. Согласно информации на сайте учреждения, ее сотрудники с 2007 года профессионально поддерживают детей в кризисных семьях, помогают мамам и папам избежать лишения родительских прав, а выпускникам детдомов — адаптироваться ко взрослой жизни. Ребенка забирают из семьи, но след от перенесенного остается. И помимо психологических последствий, есть много иных проблем — долги от биологических родственников, трудности в получении положенного по закону жилья, попадание в руки мошенников и многое другое. Сокращение детдомов и сиротский аутсорсинг В Нижегородской области число детей, оставшихся без попечения, выше, чем в среднем по стране. Это с учетом того, что последние годы этот показатель снижался. Согласно Росстату, на 2020 год в регионе было 8853 ребенка-сироты, имевших право на поддержку государства. Несмотря на это, за последние 12 лет были ликвидированы 47 детдомов и 2 дома ребенка, утверждает областной Минобр. Объясняется это всё тем, что в регионе, как и по всей России, органы опеки активнее стараются передавать детей в приемные семьи. Число устроенных в семьи — один из показателей эффективности региональной власти. Кажется, впереди всех сейчас Москва. Недавно местный губернатор Андрей Воробьев заявил, что в столице больше нет детдомов, совсем. Детскую школу-интернат для сирот закрыли в начале 2020 года. И мне очень приятно, что сегодня я могу сказать, что в 2021 году все наши детские дома закрыты, — сообщил официально глава столичного региона. В Нижнем Новгороде пока еще функционирует один приют и три детских дома, один из них для детей с умственными отклонениями. Всего число детдомовцев с 2008 года в области снизилось с 4147 до 718 человек, утверждает региональный Минобр. Возможно, чиновники действительно убеждены, что в семье ребенку в любом случае будет лучше, возможно — просто пытаются сэкономить. Семьи стимулируют брать детей ежегодными индексациями пособий. За последние одиннадцать лет они выросли почти в два раза — с 4 тыс. А также крупными единовременными выплатами, льготами, упрощенной процедурой усыновления. С 2018 года с потенциальных родителей перестали требовать справки о судимости, выписки из домовых книг и прочие бумаги. Всю информацию должны запрашивать сами органы опеки. Некоторые сироты меняют по несколько семей. Многие думают, они возьмут и им тут ребенок будет убираться, стирать. А не будет он этого делать. Кроме того, приемные дети очень ревнуют к родным. Им очень важно, что их ценят так же. Год назад администрация этого учреждения решила поучаствовать в формировании семейных ценностей, организовав День матери. Сироты должны были петь лирические песни про маму и разыгрывать сценки. В итоге у одной из воспитанниц случилась истерика и нервный срыв. После этого поднялся федеральный скандал, прокуратура организовала проверку, часть сотрудников была уволена. Крылова не застала этого скандала — на тот момент она работала в Павлове. Воспитатель считает, что в самом мероприятии, который провели тогда, не было ничего страшного, но бывшие сотрудники не должны были принуждать детей к участию — у многих из них был травматический опыт общения с матерью. Воспитатель рассказывает, что в детдомах часто не знают, как живут дети, отданные приемным мамам и папам. Некоторые детдомовские работники, с которыми корреспонденту удалось пообщаться, признавались, что были случаи, когда они не хотели отдавать ребенка в приемную семью. Они понимали, что малыш, скорее всего, вернется обратно. Окончательную точку в вопросе усыновления ставит опека. На ее решение воспитатели не могут повлиять. В Павлове четыре года назад многодетную семью Окуневых лишили родительских прав. Помимо трех своих детей она воспитывала 13 приемных. Всё изменилось, когда уже взрослые дети стали рассказывать, как в семье их морили голодом, избивали, заставляли работать на стройке. Также они стали обвинять приемных родителей, что лишили их денег. Они все выходят пустыми. Потому что пособия уже за них не платят. Стукнуло — сумочка за дверь, — объясняет Елена Крылова. Она уверена, что многие берут детей из корыстных интересов. Это подтверждает опыт Саши Новиковой. Она попала в приемную семью прямиком из приюта «Вера». Новые родители жили в двухэтажном частном доме в Кузнечихе, микрорайоне на окраине Нижнего Новгорода. Однажды, когда я спала, крыса залезла прямо на меня. Я просыпаюсь — и как завизжу. Это было ужасно, — говорит Александра. В доме жили шесть детей, пятеро из них — приемные.
Путь к «Возрождению»: как и для чего детские дома стали Центрами содействия семейному воспитанию
Сейчас Яша снимает квартиру и работает официантом, мечтает стать актером и путешествовать. Саша же работает дворником, хочет выселиться из служебной квартиры от шумных соседей и создать свою семью. Челябинская школа-интернат Зимой этого года Россию всколыхнул скандал в Лазурненской школе-интернате в Челябинске: несколько детей рассказали о насилии со стороны посетителей и преподавателей. В марте школу закрыли в связи «с режимом ограничения подачи воды», затем воспитанников развезли по лагерям на отдых и распределили по другим учреждениям. В начале этого года приемные родители двух воспитанников школы застали подростков за занятием сексом. Мальчики после расспросов рассказали, что их этому научил некий Серега, который регулярно приходил к ним в интернат, водил на рыбалку на озеро, угощал едой и алкоголем, а затем насиловал в камышах. Оказалось, что от сексуального насилия пострадало 7 мальчиков из трех семей Челябинска. С Серегой приходил еще один мужчина, а многих детей принуждали к сексу четверо педагогов. В феврале возбудили только одно дело — против Сергея К. Сотрудники интерната были отправлены на курсы повышения квалификации, но с февраля с детьми они уже не работают.
По словам одной из приемных матерей, их замучили проверками органы опеки, и из-за этого пришлось переехать из Челябинска в другой регион России. Все три семьи находятся под подпиской о неразглашении материалов следствия и не имеют права давать интервью. Я понимаю, что мы не там, мы — здесь, издалека и по тому, что мы читаем в СМИ, создается впечатление, что вообще-то министерство не на стороне семей с детьми стоит, а почему-то на стороне потенциальных насильников, — говорит Елена Альшанская, член комиссии Общественной палаты России по поддержке семьи. В самом интернате пропускать журналистов и давать им комментарии отказываются. Школу должны ликвидировать, однако там по-прежнему остаются люди. В заборе, окружающем здание, есть огромные дыры — на территорию через них может пройти любой желающий. Уполномоченная по правам ребенка при президенте России Анна Кузнецова заявила, что изучала случай с этой школой-интернатом, но делать преждевременные выводы не хочет: — Мы встречались с семьями … Мы выезжали в этот интернат. Мы смотрели сами документы. Мы проверяли всю работу, подняли все, что только можно.
Мы нашли многочисленные нарушения. Причем они не только в сфере охраны жизни и здоровья ребенка. Но и соблюдения его законных прав. Это имущественные права и ряд других. Сейчас идет следствие. И, конечно, забегать вперед неправильно.
Елена Альшанская: Умолчим. Александр Гезалов: Вместе с надбавками? Елена Альшанская: Нет, секундочку. Они настолько… Анастасия Урнова: Ну, хотя бы регион вы можете сказать? Елена Альшанская: Удмуртия. Анастасия Урнова: Удмуртия? Елена Альшанская: В итоге эти педагоги для того, чтобы им получать нормальную зарплату, работаю на полторы-две ставки. Они круглосуточно, практически ночуют с детьми. Александр Гезалов: Что тоже ненормально. И появляется вот этот постоянный взрослый. Не потому, что они как бы так сделали ну, отчасти они понимали, что важно , а потому, что человеку нужно как бы больше зарабатывать. То есть я не хочу, чтобы это читалось как призыв уменьшать оклад. Ровно наоборот — его нужно увеличивать, чтобы заинтересовывать людей, которые с хорошим педагогическим образованием шли бы в учреждения. Но главное, что график нужно строить ровно так, чтобы взрослый был максимально постоянно с этой группой. Анастасия Урнова: И не менялся. Анастасия Урнова: Анна, я, естественно, не могу не задавать вопросы, потому что сейчас, мне кажется, просто лихорадит СМИ и общество от той информации о насилии, о котором мы постоянно слышим, которое происходит в детских домах. По вашей оценке, насколько это распространенная проблема? Или какие-то фрагментарные случаи попадают в СМИ — и создается ощущение, что это повсеместно? Анна Кочинева: Я со своей позиции, со своего опыта могу сказать, что в любой структуре общественной, где есть такая иерархия, как в детских домах, насилие неизбежно появляется. Александр Гезалов: Абсолютно верно. Анна Кочинева: Это то, что я могу сказать. А детали лучше осветят мои коллеги. Елена Альшанская: Я думаю, что Александр, который, собственно говоря, был… Александр Гезалов: Вы знаете, я могу сказать, что правильное было начало, хорошее, и я сейчас его разовью. Когда ребенок втискивается в систему детского дома, он только появляется, нет этого самого главного — супервизии его травмы. То есть он туда вошел, а потом идут еще разные-разные утраты, еще. И уже когда говорят: "А возьмите его теперь в приемную семью"… Он стал там хуже, и говорят: "Вот он стал хуже, берите в приемную семью", — тем более подростки. Учитывая, что в рамках системы есть определенная борьба за ресурсы, за статусы, за взаимодействие со значимым взрослым, о котором говорил Анатолий, то, конечно, внутри самой системы насилие так или иначе возникает объективно. Старшие подавляют младших. Младшие хотят вырасти, тоже стать старшими и кого-то там чего-то… История в Ижевске несколько лет назад, когда директор детского дома схлестнулся с одним из руководителей, так сказать, внутреннего детдомовского ОПГ. И по приказанию его все дети вскрыли себе… Ну, они, конечно, не вскрыли вены, но сделали порезы. Анастасия Урнова: Ну, порезы. Александр Гезалов: Челябинск. Анастасия Урнова: Ну, последнее. Александр Гезалов: Поэтому, конечно, когда это выплескивается, все эмоционально реагируют. Но, на мой взгляд, если сегодня взять информацию из прокуратуры, из Следственного комитета и ее постоянно выкладывать, то это уже будет просто нормой. Ну, то есть будут понимать, что это существует, это есть. Но когда это вдруг неожиданно появляется и опять затихает, со временем опять появляется, возникает клиповая история. Анастасия Урнова: Исходя из того, что вы говорите, то сейчас это, по сути, норма? Александр Гезалов: А? Анастасия Урнова: Исходя из того, что вы говорите, я правильно понимаю, что сейчас это, по сути, норма? Александр Гезалов: Да нет, это всегда было. Анна Кочинева: Это вообще. Анастасия Урнова: Ну, я и говорю: это норма, потому что это повсеместно? Александр Гезалов: В этом году системе детских домов исполняется ровно 100 лет. Я в этой теме 50 лет. Я родился, пригодился и так далее. Но всегда во всех учреждениях так или иначе возникали трения и между детьми, и с сотрудниками. У нас, например, в детском доме вообще были бунты: мы, дети, против воспитателей, воспитатели против нас. И возникает такая некоторая каша. Как выруливать? Как выживать ребенку? Как выстраивать свои отношения? Поэтому здесь, конечно, нужны значимые взрослые, которые могли бы это изменить. Мария Хадеева: Я Александра хотела бы поддержать, но сказать, что все-таки, прежде чем говорить, нужно определиться с терминами. Александр Гезалов: Конечно. Мария Хадеева: То есть когда вы говорите о насилии, то это достаточно… Александр Гезалов: Это необязательно избиение. Мария Хадеева: Вот. Это очень широкий такой и многозначный термин. Анастасия Урнова: И в каких формах оно проявляется? Мария Хадеева: Дело в том, что то, что выплескивается, и то, что, естественно, находит огласку — это крайняя форма. Александр Гезалов: Это крайняя форма. Мария Хадеева: То есть это запредельна сама ситуация. И если говорить опять же… То есть я не так глубоко, допустим, как Александр, и не так давно в этой системе, но если говорить о том, что я вижу, то крайние формы насилия — все-таки редкость. В целом… Александр Гезалов: Да-да-да. И это, разумеется, очень эмоционально откликается, потому что тема болезненная. Если говорить о детских учреждениях как о некой системе, в которой, абсолютно верно было сказано, существует иерархия, то, разумеется, подавление и конфликты тех или иных уровней — это данность. И так было всегда. То есть вот, наверное, ответ на ваш вопрос. Анастасия Урнова: Да. Елена Альшанская: То, что говорит Маша… Нужно понимать вот то, о чем уже здесь говорилось про травмы. Ребенок приходит в детский дом в ситуации… Он не в санаторий на отдых приходит. Он приходит в ситуации, когда либо произошел отказ от ребенка, либо его забрали у родителей, которых он любил. У него была к ним привязанность, но вот государству показалось, что что-то они делают не так. Или там вообще происходила какая-то чудовищная ситуация: папа на глазах у ребенка зарубил маму. То есть там всегда что-то такое уже травматичное, и сама эта ситуация травматичная для ребенка. Дальше вы собрали целое учреждение таких детей. То есть вы набрали в учреждение кучу детей с разными травматичными ситуациями и разным опытом. Кто-то жертва насилия. Кто-то жил в условиях, когда ему разрешали гнобить других детей. Кто-то просто переживает, что он потерял свою маму. Александр Гезалов: Кто-то в будке жил с собакой. Елена Альшанская: Кто-то жил в будке с собакой. Вот вы их всех собрали вместе. И у вас в лучшем случае на это учреждение один психолог, у которого нет задачи заниматься их индивидуальной реабилитацией. А дальше… Мария Хадеева: Да даже если бы она и была, выполнима ли она? Елена Альшанская: Ну, он не справился бы с ней. Если бы она была, она была бы невыполнима. Мария Хадеева: Невыполнима, да, по умолчанию. Елена Альшанская: А дальше нам нужно из них строить коллектив, который будет красиво танцевать перед спонсорами, в школу ходить, кушать. И что, кроме насилия, извините, иерархии, позволит вам решать эту задачу? Это как вы возьмете взрослых-травматиков, не знаю, всех из Афганистана одновременно, тех, у кого все умерли в автокатастрофе — и сделаете такую клинику невроза без единого врача, без единого психолога. И скажете: "А сейчас у нас будет кройка и шитье, потом обед, потом ужин". У вас будет кошмар. Собственно говоря, это мы и устраиваем для детей в детских домах. Мария Хадеева: Я просто хочу сказать, что есть случаи… Ну, к сожалению, ныне уже закрытые в связи с повальным закрытием детских домов, и, к сожалению, это коснулось в первую очередь маленьких детских домов, потому что их выгодно было закрывать, чтобы показать… Александр Гезалов: Статистику. Мария Хадеева: …количество для статистики. И укрупнять. То есть то, что, например, произошло с моими приемными детьми в том детском доме, где они были… А это был сельский детский дом, где было всего 24 ребенка. И был закрыт этот детский дом, и они переведены, совмещены с коррекционным интернатом в 70 километрах на 100 человек. Но суть не в этом. Я просто хотела сказать, что есть учреждения, в которых вот эта жуткая статистика, о которой мы говорим, она если не нулевая, то стремится к этому. И это, конечно… Это то, о чем говорила и Елена, и Анатолий. Это все одно и то же. То есть это маленькие группы, устойчивая привязанность, семейного типа так называемые, по которым пытаются построить. Просто большие учреждения сложно по этому типу построить. Но если, например, говорить про конкретный детский дом на 24 ребенка, то это небольшие группы, это часто семьи, то есть из поселков и сел там братья и сестры. Это снижает… Анастасия Урнова: Напряженность? Мария Хадеева: …вот это нагнетание внутри как бы. И это устойчиво. Это одни и те же воспитатели, которые живут в этом же поселке. Это та же сельская школа, которая знает всех этих детей, и так далее. То есть я уверена, что каждый из нас ни одно учреждение с нулевым вот этим коэффициентом сможет назвать. Анастасия Урнова: Но я тем не менее хочу, чтобы мы послушали просто реальную историю выпускника детского дома Павла Александрикова, которую взяли наши коллеги из программы "За дело! Давайте послушаем, с чем столкнулся он. СЮЖЕТ Анастасия Урнова: К счастью надо сказать, что тот интернат для детей, о котором рассказывает наш герой, уже закрыт, но вообще он находился в Москве. Это даже не какое-то отдаленное небольшое поселение. Нет, это происходило в Москве. Естественно, как вы понимаете, недавно. И когда он говорит о том, что вызывал полицию, а никого эффекта не было — ну, по крайней мере, судя по тому, что пишут в Интернете, это суперраспространенная ситуация. Можете ли вы подтвердить, что эта проблема есть? Да, пожалуйста. Наталья Городиская: Я хочу прокомментировать. Как раз в нашей семье подростки приемные появились из прекрасного детского дома. Не буду называть регион, но там все было по семейному типу уже тогда, много лет назад. В хорошем спальном районе города детский дом, где 100 человек-воспитанников, но там у них как раз спальни по три человека, гостиная, кухня. И они сами там… ну, пусть они не готовили, но носили себе еду. Я помню, были дежурные, разливали. То есть вот так более или менее, как мы говорим сейчас, как раз уже работало. Но я знаю от детей, которых мы вывозили в социальные проекты, адаптационные, и старшие дети как раз рассказывали да и среднего возраста , что как раз нянечка, вот эта ночная воспитательница говорила: "Ребята, вы идите, малышей уложите спать". Сами они уходили пить, как рассказывали дети нам уже. И старшие дети — кто как мог — укладывали малышей. Ну, мы сами понимаем, что происходило в этих спальнях. И то, что там происходили случаи, что девочки занимались проституцией, и в пять месяцев делали девочке искусственные роды — это я все видела своими собственными глазами. И поэтому у нас было дикое желание, когда закрывали этот детский дом… А его нужно было закрыть и отчитаться, что на территории города нет детских домов. Его увозили больше чем за 200 километров. У нас, у всех волонтеров было дикое желание взять подростков тех, с которыми мы работали потому что маленькие дети тогда уходили в семьи очень быстро , забрать и по семьям вот так их хотя бы нам, нашим, кому-то вот так их раздать, потому что было безумно жалко. Мы понимали, что с ними там будет происходить. Одно училище, одна профессия, все пьют. То есть там село вообще глухое, и жизни там никакой нет, будущего нет. И поэтому, да, действительно у нас в семье пять подростков в течение года появилось. Это было очень сложно, но тем не менее. Мы просто по-другому вообще поступить не могли. Но это было уже много лет назад. И я думаю, что если в таком прекрасном детском там тоже песни, пляски, спонсоры и все что угодно происходило это, то всей России… Анастасия Урнова: К сожалению, исходя из того, что вы все говорите, я делаю вывод, что во многом же проблема не только в том, что это люди с психологической травмой… Я имею в виду — дети в одной организации. Но когда мы слышим о сотрудниках, ну, очевидно садистах… Елена Альшанская: Это то, что я вам говорила… Мария Хадеева: Здесь много моментов. Вот Лена начала говорить. Вы смотрите, у нас любые учреждения, неважно, дом престарелых… Я вообще поражаюсь! Нет, конечно, широка страна моя родная, но иной раз едешь и думаешь: тут не то что вечером выйти, тут днем-то ехать страшно. В каких выселках это находится? Туда не доехать. Ну, понятно, чтобы не сбежали. То есть места страшные. И кто там будет работать? Кто остается жить в сельской местности за те копейки, которые там платят? Все, кто хоть что-то может, уезжают — если не в Москву, Петербург и другие миллионники, то хотя бы в райцентр, где зарплата повыше и есть хоть какая-то работа. То есть понимаете, да? Мы столкнулись с тем, собственно… Когда появился наш онлайн-проект, мы сначала искали учителей, просто обычных учителей, которые будут приходить и дополнительно за какие-то деньги с детьми заниматься. Не пошло, их нет. Потому что даже студенты педколледжа уезжают учиться. И это надо брать просто, помимо психологической травмы и людей, еще надо брать тот срез, где находятся эти учреждения, и тех людей, которые живут в местах, где находятся эти учреждения, которые готовы работать за эти деньги и приходят туда. Анастасия Урнова: Анна. Анна Кочинева: Да, важно еще добавить, что… Ну, в целом представьте, что вы прекрасный человек, вы руководитель детского дома. Вам дали в подчинение сотрудников тоже совершенно прекрасных. И у вас 100 детей разного возраста, с разными травмами, с разным бэкграундом, из разных мест пришедших. Вы хотите им дать самое лучшее? Безусловно, хотите. Вы говорите этим желанием. Но вам нужно как-то выстроить систему, чтобы это все работало, чтобы они по часам ходили есть, чтобы они ходили учиться, чтобы все, что запланировано… чтобы они плясали перед спонсорами, как Елена говорит, чтобы они выполняли все необходимое. Вы будете первый год стараться сделать это демократическим способом. Но я больше чем уверена, что в итоге все сведется к диктатуре. Анастасия Урнова: К тоталитарному. Анна Кочинева: Я как раз на днях пересмотрела фильм, который называется "Эксперимент", про то, как взрослых успешных людей поместили в замкнутое пространство и сказали: "Вы сейчас сыграете роль надзирателей, а вы сыграете роль заключенных". И что из этого получилось? В течение уже первых пяти дней люди начали проявлять крайние формы насилия по отношению друг к другу. Анастасия Урнова: То есть система их ломает. Анна Кочинева: Система, человек так устроен, психика так устроена. Анастасия Урнова: Разрешите я просто вас прерву, потому что с нами на телефонной связи Алана Владимировна Семигузова. Алана Владимировна, здравствуйте. Слышите ли вы нас? Алана — волонтер и адвокат в Чите. Скажите, пожалуйста, со сколькими учреждениями вы сотрудничаете и что вы видите в своей практике? Алана Семигузова: На протяжении нескольких лет я как волонтер посещаю один детский дом и один дом-интернат, если говорить о регулярных посещениях. Анастасия Урнова: А легко ли вообще вам туда попасть? Открыты ли они для волонтеров и, скажем так, общественности? Алана Семигузова: Ну, вообще вот в те учреждения, которые я посещаю, меня пускают, руководство открыто.
Правда, детдом в Больших Уках попал во внимание контрольно-надзорных органов слишком поздно, после обнародования факта травли ребенка. Погружение в жизнь этого учреждения выявило немало нарушений и проблем. Из-за опоздания девочку проучили и заставили мыть унитазы Фото: Скриншот видео со страницы vk. Еще одно дело завели на саму старосту из-за истязания других несовершеннолетних воспитанников. У 16-летней девочки нашли пневматический пистолет, с помощью которого она держала остальных детей в страхе. Оружие староста купила в сентябре этого года на маркетплейсе. По данным источника Города55, от действий девочки в итоге пострадало не менее пяти воспитанников учреждения в возрасте от 13 до 16 лет. Преподаватели детдома, естественно, ничего критичного в поведении воспитанников не заметили. Узнать подробнее О конфликте воспитанниц высказалась и. Причиной всему якобы стал мальчик. Потому что они ходят в одну школу. Начались разборки, как бы причиной был мальчик», — прокомментировала Первому городскому телеканалу Волкова. Кстати, в поле зрения правоохранителей староста попадала и ранее. Летом 2023-го ее судили за кражу. Тогда же судебные приставы как раз оформили производство о взыскании 81 тысячи рублей, возможно, связанное с этим преступлением.
Так я нашла друзей вне стен учреждения, узнала новое и подготовилась к выпуску. Расскажу подробнее о жизни в детском доме и том, как мне помог фонд. О важном Эта статья — часть программы поддержки благотворителей Тинькофф Журнала «О важном». В рамках программы мы выбираем темы в сфере благотворительности и публикуем истории о работе фондов, жизни их подопечных и значимых социальных проектах. Почитать все материалы о тех, кому нужна помощь, и тех, кто помогает, можно в потоке «О важном». Как я попала в детский дом Я родилась в Астрахани, затем мы переехали в село Икряное, в 40 км от города. Когда мне исполнилось три года, маму посадили за покушение на убийство — она напала на мужчину, который до меня домогался. Отец не захотел обо мне заботиться, поэтому я оказалась в больнице — это временное учреждение, куда поначалу попадают все дети, от которых отказались родители. Пока меня обследовали, решалась моя дальнейшая судьба — детский дом или приемная семья. Спустя полгода, когда мне исполнилось четыре года, я попала в семью. Приемные родители жили в селе Икряное.
«Это не генетика, а травма» – 5 главных особенностей детей-сирот
"Сейчас в детдом сдам": мать в Москве подзатыльниками воспитывает ребенка. Что после детского дома? После выпуска из детдома обычно ребята устраиваются в колледжи. Детские дома не помогают детям, а вредят им — к таким выводам на основании многочисленных исследований пришли развитые страны еще в середине прошлого века. Но 30 лет назад Наталья и Геннадий Колесниковы открыли детский дом семейного типа. Детский дом №4 отныне официально переименован в Центр содействия семейному воспитанию имени Токтогон Алтыбасаровой.
Как давно в России появились детские дома
Что происходит внутри детского дома. Кто помогает детям-сиротам адаптироваться к самостоятельной жизни. 1. Детский дом учит полезным навыкам и социализирует. 1. Детский дом учит полезным навыкам и социализирует. Уважаемые кандидаты в замещающие родители! С 4 декабря 2023 г. в связи проведением технических работ будет временно приостановлен прием граждан, обращающихся в федеральный банк данных о детях, оставшихся без попечения родителей, с целью постановки. Посетив подмосковный детский дом семейного типа в Томилине, он заявил, что детские дома в России должны быть устроены именно по такой схеме, а все дети должны расти в семье. Детский дом бьет еще и по будущему, он бьет по созреванию, он бьет по развитию. Даже максимально плохая семья лучше, чем детдом.
За 30 лет воспитали 43 ребенка: как работает семейный детский дом
| За 30 лет воспитали 43 ребенка: как работает семейный детский дом | Помощь молодым мамам – выпускницам детских домов, оказавшимся в трудной ситуации. |
| Террор, судимости, сексуальные домогательства. Что творится в омских детдомах | Детский дом служит для ухода за детьми, которые потеряли биологических родителей или не могут жить с ними по другим причинам. |
| Почему миллионы граждан России сдают своих детей в Детские дома? | Как рассказали «Парламентской газете» в пресс-службе Министерства просвещения, в 2023 году в детдомах России проживали 31,6 тысячи детей и подростков. Это меньше, чем годом ранее, когда в учреждениях содержались 34,1 тысячи сирот. |
| детские дома / Все новости и видео по теме // | Детские дома не помогают детям, а вредят им — к таким выводам на основании многочисленных исследований пришли развитые страны еще в середине прошлого века. |
Жизнь в детдоме. Что приходится испытывать ребенку, живя без родителей.
Фактором, сдерживавшим применение системы в дальнейшем с 1960 годов , стало то, что в СССР было законодательно запрещено эксплуатировать детский труд, иными словами, детям до 16 лет запретили заниматься любым производительным трудом [6]. Статистика[ править править код ] В 1990 году в России насчитывалось 564 детских дома, в 2004 их количество увеличилось почти втрое и составило 1,4 тысячи [7]. Из них: усыновлено — 153 тысячи, приёмные и патронатные семьи — 37 тысяч, в детских учреждениях — 174 тысячи [8]. Сумма консолидированного бюджета на развитие семейных форм в 2007 году составила 21,4 миллиарда рублей 856 миллионов долларов , включая: из федерального бюджета — 6,2 миллиарда рублей 248 миллионов долларов , из средств субъектов Российской Федерации — 15,2 миллиарда рублей 608 миллионов долларов [8]. Федеральная служба государственной статистики опубликовала статистический сборник «Дети в России.
Девочки приобретали профессии акушерок и гувернанток. Мальчиков обучали техническим ремеслам. Устроенные с этой целью классы в 1830 году выделились в Ремесленное учебное заведение РУЗ , от которого ведет начало кузница отечественных инженерных кадров — знаменитая «Бауманка», Московский государственный технический университет МГТУ им. После 1917 года здание назвали «Дворцом труда», в нем разместились профсоюзные организации ВЦСПС , а также редакции газет, включая самое известное издание железнодорожников «Гудок».
Но могу сказать, что с нами часто вели беседы о том, как стоит и не стоит себя вести. Например, когда девочки подросли и начали общаться с мальчиками, нам говорили: «Девочки, цените себя, будьте разумными». Воспитатели же не понаслышке знают, что для парней, особенно постарше, девочки из детдома — лакомый кусочек. Из-за того, что они почти не получали внимания, даже купленная парнем шоколадка кажется чем-то особенным, признаком внимания и заботы, чем парни и пользуются. Не каждому ребенку в семье родители могут такое позволить. Это так? Как дети относятся к такому благополучию? Ценят его? Я помню, что у нас было много спонсоров. Как-то раз на Новый год мы с ребятами посчитали подарки. Получилось около семнадцати на ребенка. Нам дарили дорогие телефоны, одежду. Однажды привезли спортивные костюмы, на них были бирки. Стоили они около двадцати тысяч. Но когда ты маленький, тебя не волнует цена и крутость вещи. Ты этого просто не понимаешь. Я бы предпочла сидеть с дешевым телефоном и менее дорогой одеждой, но дома, в семье. Я знала, что не смогу полюбить приемную семью. Когда у тебя есть мама и папа, какими бы они ни были, ты считаешь их самыми лучшими. И думаешь, что весь мир виноват в том, что ты живешь в детдоме, но только не они. Нет, ко мне приезжали семьи, которые хотели меня удочерить, и я вроде соглашалась. Но потом шла и писала отказ, потому что мне было неудобно сказать им, что я передумала. Я помню историю, как семья приехала за ребенком, но он отказался к ним идти. Тогда выбежал другой мальчик лет шести и закричал: «Заберите меня, возьмите меня». И они его в конце концов забрали. И кого никогда не возьмут в семью? В основном люди берут детей из Дома малютки. У нас все были постарше, от семи лет. Почти не забирают подростков и трудных детей, а также с заболеваниями или проблемами с психикой.
Иногда сирот подбирали местные аналоги сказочной Бабы-Яги: бабки-травницы, ведуньи, целительницы, которых побаивались и уважали. Поскольку государства в современном понимании еще не существовало, забота об обездоленных детях целиком ложилась на плечи общины. Первым опытом общественного призрения за сиротами можно считать так называемые скудельни скудельницы. Это были дома, в которых одинокие старики и старухи присматривали за детьми, оставшимися без родителей, подкидышами или родившимися в результате насилия и оставленными матерями. Туда же могли подбросить больного ребёнка, который оказывался для семьи обузой. Обитатели скудельни жили за счет пожертвований общины и собственного труда. Первое официальное заведение для сирот учредил князь Ярослав Владимирович, сын Владимира — крестителя Руси. Открытое Ярославом заведение приняло на иждивение 300 мальчиков-сирот, чтобы воспитывать их и обучать. Сестра Владимира Мономаха Анна основала похожее сиротское заведение для девочек, воспитанницы которого не только питались и одевались за счет княжеской казны, но и обучались грамоте и ремеслам. По мере распространении христианства увеличивалось количество православных храмов и монастырей.