Павка, стараясь не отстать от лошади всадника" рассказывал. Они бежали, ведя лошадей в поводу, вверх по холму и вниз где-то с милю, потом сели верхом и опять поскакали. 1) (В)ТЕЧЕНИЕ суток Ольга ждала вестей – (НА)УТРО в дверь постучали. 2) Речевой этикет (В)ЦЕЛОМ явление универсальное, но в ТО(ЖЕ) время каждый народ выработал свою специфическую систему правил речевого поведения. Павка, стараясь не отстать от лошади всадника" рассказывал.
Информация
Ученики: Лошадь напрягала все силы, стараясь преодолеть (пере-) течение. Заяц метнулся, заверещал и, прижав (присоединения) уши, притаился (неполнота). Через несколько часов с приливом (приближения) вода прибывает (приближения), снова доходит до скал. Вставьте пропущенные буквы; расставьте недостающие знаки препинания. Над какими нормами вы работали? напрягала все силы стараясь пр одолеть т чение. Глава первая Амур в нижнем течении. Морфологический и синтаксический разбор предложения, программа разбирает каждое слово в предложении на морфологические признаки. За один раз вы сможете разобрать текст до 5000 символов. Сегодня в Жуковском приземлился опытный образец Superjet-100. Он преодолел шесть тысяч километров, вылетев из Комсомольска-на-Амуре. — Есть и еще новость, — продолжал Бек-Агамалов; Он снова повернул лошадь передом ко Лбову и, шутя, стал наезжать на него. Лошадь мотала головой и фыркала, разбрасывая вокруг себя пену.
Библиотека
Он прищурил глаз. Мурддраал - тоже, и лишь шероховатый камень был там, где прежде находилась дверь, через которую входил Получеловек. Тем не менее три фигуры по-прежнему висели в воздухе. Он чувствовал себя так, словно они смотрели на него. Избегая смотреть в эти безжизненные глаза, он еще раз взглянул на три фигуры, потом пошел за слугой, с тревогой размышляя, откуда тот узнал, как к нему следует обратиться. Но раздумывал недолго, пока покрытые необычной резьбой двери не захлопнулись за ним. Он прошел с дюжину шагов, когда понял, что они со слугой в коридоре одни. Он подозрительно насупил брови под маской, но не успел открыть рот, как слуга заговорил: - Других тоже провожают в их комнаты, милорд. Вы позволите, милорд? Время истекает, а наш Господин нетерпелив. Человек, который называл себя Борс, скрипнул зубами как от досады на скудость предоставленных ему сведений, так и от того, что своими словами слуга поставил его и себя на одну доску, но следовал за тем молча.
Лишь глупцы огрызаются на слугу, а припомнив глаза парня, он засомневался, что отповедь возымеет хоть какое-то действие, если не приведет к худшему. И как он узнал, что я собираюсь задать ему вопрос? Слуга улыбнулся. Человек, который называл себя Борс, чувствовал себя совершенно не в своей тарелке, пока не вернулся в комнату, где ожидал, прибыв сюда по зову, но и тогда беспокойство не оставило его. Даже найти пломбы на своих седельных сумках нетронутыми казалось слабым утешением. Слуга входить не стал, остался в коридоре. Никто не увидит ни того, как вы отбудете отсюда, ни того, как вы окажетесь в нужном вам месте, но, вероятно, лучше появиться там уже одетым надлежащим образом. Вскоре за вами придут, дабы проводить вас. Дверь, к которой не притронулась ничья видимая рука, закрылась. Человек, который называл себя Борс, не сдержал нервной дрожи.
Поспешно он сорвал печати, расстегнул пряжки на седельных сумках и вытащил обычный для себя плащ. Где-то в глубине души тихий шепоток спрашивал, стоит ли еще одного подобного сборища обещанное могущества или даже бессмертие, но он сразу же рассмеялся. Он чуть не рассмеялся, В Тарабоне и на Равнине Алмот предстоит работа, большая работа. Ветер не был началом. Нет ни начала, ни конца оборотам Колеса Времени. Однако оно - начало всех начал. Ветер, родившийся меж черных, бритвенно-острых ликов гор, где по перевалам бродит смерть, таясь от тварей еще более опасных, чем она сама, ветер этот дул на юг через чащобный лес Великого Запустения, испорченный и извращенный прикосновением Темного. Ко времени, когда ветер миновал ту невидимую линию, что люди называли границей Шайнара, где весенние цветы густо усеяли деревья, тошнотворно-сладковатый запах разложения уже рассеялся. Должно было уже давно прийти лето, но весна припоздала, и все буйно цвело, стремясь наверстать упущенное. Молодая, светлая зелень топорщилась на каждом кусте, и рыжеватыми молодыми побегами оканчивалась каждая веточка на деревьях.
Ветер рябью шелестел по полям вокруг ферм, словно по зеленым прудам озимых, что чуть ли не на глазах пробивались вверх и вверх. Запах смерти почти совершенно развеялся задолго до того, как ветер достиг стоящего на холмах, окруженного каменной стеной города Фал Дара и захлестнул, будто кнутом, башню цитадели в самом центре города, закружил вокруг башни, на верхней площадке которой будто танцевали два человека. Фал Дара - с высокими и крепкими стенами - никогда не был взят врагом, никогда не был предан - ни цитадель, ни город. Ветер стонал над крытыми гонтом кровлями, вился вокруг высоких дымоходов и еще более высоких башен и выл, словно рыдал погребальную песнь. От жаркого солнца грудь юноши стала скользкой от пота, его темные, рыжеватые волосы слиплись. Слабый запах в вихре заставил затрепетать ноздри, но юноша не связал его с промелькнувшей в голове картиной только что раскопанной старой могилы. Он едва ли осознал вообще этот запах и этот образ; он изо всех сил старался держать свой разум пустым, но другой человек, с которым юноша находился на верху башни, все вторгался и вторгался в эту пустоту. Площадка, окруженная высоким - по грудь - парапетом с бойницами, была шириной шагов в десять. Достаточно просторной, чтобы не чувствовать никакой стесненности. Даже более того.
Разве что если твой противник - Страж. Юноша был высок, но Лан не уступал ему в росте и отличался развитой мускулатурой, хотя и не был так широк в плечах, как Ранд. Узкая полоска плетеной кожи удерживала длинные волосы Стража, не позволяя им падать на лицо, которое казалось грубо высеченным из камня, с гранями и углами, на лицо, вопреки налету седины на висках не тронутому ни единой морщиной. Несмотря на жару и напряжение занятия, на груди и руках Лана пот едва поблескивал. Ранд всматривался в ледяные голубые глаза Лана, выискивая какой-нибудь намек на то, что собирается предпринять противник. Страж, как казалось, словно и не моргал, а тренировочный меч в его руках двигался уверенно и плавно, когда он перетекал из одной стойки в другую. Учебный меч - свободно связанные вместе тонкие пластины вместо клинка - при ударе громко щелкал и оставлял на коже алый след. Ранд слишком хорошо знал это. На ребрах у него больно ныли три полосы, и еще одна жгла плечо. Он прилагал все силы, чтобы не получить в награду еще больше.
На Лане не было ни одного рубца. Как Ранда и учили, он вызвал в уме язычок пламени и сконцентрировался на нем, стараясь сжечь в нем все эмоции и вспышки чувств, стараясь создать в себе пустоту, прогнав всякую мысль от себя. Опустошенность пришла. Как это бывало в последнее время слишком часто, она была не абсолютной пустотой; пламя оставалось на месте, а какое-то ощущение света волновало неподвижность. Но и этого хватало - хотя едва-едва. Прохладное спокойствие пустоты текло через него, и юноша был един со своим тренировочным мечом, с гладкими камнями под подошвами сапог, даже с Ланом. Все было едино, и он двигался без всякой мысли, в ритме, что шаг в шаг и движение в движение соответствовал перемещениям Стража. Вновь поднялся ветер, донесший из города звон колоколов. Кто-то все еще празднует приход весны... Посторонняя мысль порхнула на волнах света через пустоту, взбаламутив ее, а Страж словно прочитал мысли Ранда - тренировочный меч закружился в руках Лана.
Ранд и не пытался достать противника; он мог лишь парировать выпады Стража. Отражая удары Лана в самый последний момент, он был вынужден отступать. Выражение лица Лана нисколько не менялось. Внезапно круговой удар Стража превратился в прямой выпад. Ранд, застигнутый врасплох, отступил, уже морщась от удара, который - понимал - на этот раз остановить ему не удастся. Ветер с воем накинулся на крепостную башню... Воздух будто мгновенно сгустился, обернувшись вокруг него коконом, и толкнул его вперед. Время и движения замедлились; охваченный ужасом. Ранд наблюдал, как тренировочный меч Лана медленно приближается к его груди. Нечем было ни задержать, ни смягчить неотвратимый удар.
Ребра хрустнули, будто по Ранду ударили молотом. Он охнул, но ветер не позволил ему уклониться; наоборот, ветер по-прежнему толкал юношу вперед. Пластины меча Лана согнулись дугой, вывернулись - Ранду казалось, неизмеримо медленно, - затем, лопнув, разлетелись, острые концы обломков медленно двинулись по направлению к сердцу Ранда, зазубренные планки вонзились в кожу. Боль пикой пронзила все тело; кожу будто исполосовали настоящим клинком. Словно солнце своим опаляющим жаром захотело превратить юношу в прожаренный до хрустящей корочки бекон на сковородке. С воплем Ранд отшатнулся, споткнулся и упал спиной на каменную стену. Дрожащей рукой он провел по порезам на груди и поднес окровавленные пальцы к серым глазам, будто не веря. Сильно ты?.. Он осекся, когда Ранд поднял на него глаза. Он был тверд, как стена!
Страж молча рассматривал юношу, потом протянул руку. Ранд сжал ее, и тот рывком поставил его на ноги. Уже само по себе это было необычно. Стражи, полулегендарные воители, служившие Айз Седай, редко выказывали свои чувства, а Лан даже для Стража был идеалом сдержанности. Он отшвырнул расщепленный меч в сторону и оперся о стену там, где, чтобы не мешать тренировке, лежали настоящие мечи. Он подошел к Лану и сел рядом на корточки, привалившись спиной к камню. Теперь гребень стены оказался выше головы, как-никак заслоняя его от ветра. Если это было ветром. Никакой ветер не бывает таким... Может, эдакого и в самом-то Запустении не случается!
Говорил, что уходишь, а уже месяц миновал, а по-моему, тебе следовало бы уйти еще три недели назад. Ранд в удивлении поднял глаза на Стража. Он ведет себя так, будто ничего не случилось! Нахмурившись, он отложил тренировочный меч, взял в руки свой настоящий меч и положил его на колени. Пальцы пробежали по длинной, обернутой шершавой кожей рукояти с бронзовой вставкой в виде цапли. Еще одна бронзовая цапля распласталась на ножнах, и еще одна, выгравированная на стали, украшала клинок, сейчас спрятанный в ножны. То, что у него есть меч, до сих пор было для Ранда немного странным. Любой меч, а тем более со знаком мастера клинка. Все-таки он - фермер из Двуречья, пусть теперь и такого далекого. Теперь, может, далекого навсегда.
Он был пастухом, как и его отец, - я БЫЛ пастухом. Кто я такой теперь? Мой отец - Тэм, кто бы что ни говорил. Ранду хотелось, чтобы его собственные мысли не звучали так, словно он пытался убеждать самого себя. Лан опять словно бы прочел мысли Ранда. Хмурясь, Ранд пропустил мимо ушей слова Стража. Это дело не касалось никого, кроме него самого. Мне нужно. Не каждый знал, что означает бронзовая птица, или даже вовсе не замечал ее, но все равно клинок со знаком цапли, особенно в руках юноши, которого по возрасту едва можно назвать мужчиной, по-прежнему привлекал ненужное внимание. Ну, кроме всего прочего, мне еще и повезло.
Но что будет, когда убежать мне не удастся и ввести человека в заблуждение я не смогу, а удача от меня отвернется? Ты мог бы выручить за него хорошие деньги. Пока он со мной, я имею право называть Тэма отцом. Он дал его мне, и это дает мне такое право. Лан искоса взглянул на юношу: - Значит, Тэм тебе не говорил? Он должен знать. Наверно, он не верил. Многие не верят. Он подхватил свой меч, почти близнец Рандову, не считая отсутствия цапель, и быстрым движением выдернул его из ножен. Клинок, слегка изогнутый, с односторонней заточкой, серебряно сверкал в солнечных лучах.
Это был меч королей Малкир. Ныне Семь Башен были разрушены, а Тысяча Озер превратилась в логовище отвратительных тварей. Малкир лежала проглоченная Великим Запустением, и из всех лордов Малкири в живых оставался лишь один. Некоторые утверждали, что Стражем, связанным узами с Айз Седай, Лан стал, чтобы найти смерть в Запустении и воссоединиться с остальными людьми своего рода. Ранд имел не один случай убедиться, что от опасности Лан не бегал, наоборот, стремился к ней, явно нисколько не заботясь о себе. Но превыше своей жизни он полагал жизнь и безопасность Морейн, Айз Седай, с которой он был связан узами долга. Ранд не думал, что Лан стал бы на самом деле искать смерти до тех пор, пока жива Морейн. Некоторые его виды использовали Единую Силу - они могли одним ударом уничтожить целый город, превратить местность на мили вокруг в пустыню. И все это оружие было уничтожено при Разломе; и никто также не помнит о том, как его делать. Но было оружие и попроще, для тех, кому приходилось сражаться с Мурддраалами и тварями похуже, которых создавали Повелители Ужаса, сражаться клинок к клинку.
С помощью Единой Силы Айз Седай извлекали из земли железо и другие металлы, плавили их, придавали форму и обрабатывали. Все - с помощью Силы. Мечи и другое оружие тоже. Многие, что уцелели после Разлома Мира, были уничтожены людьми, которые боялись и ненавидели работу Айз Седай, а другие со временем пропали. Осталось немногое, и считанные люди по-настоящему знают, чем является это оружие. О нем ходят легенды, полные сказочных преувеличений о мечах, которые вроде бы обладали силой сами по себе. Ты ведь слышал сказания менестрелей. А на деле... Клинки, что никогда не сломаются и не утратят своей остроты. Я видел, как их точили люди - больше играя в то, что они острят их, - но лишь потому, что никак не могли поверить в существование меча, который бы не нуждался в этом.
Единственное, чего они добивались при этом, - стачивали точильные камни. Такое оружие создали Айз Седай, и никогда не будет другого. Когда оно было закончено, подошли к концу и война, и Эпоха, вместе, а мир - разлетелся вдребезги; непохороненных мертвых было много больше, чем оставшихся в живых, и эти живые спасались бегством, стремясь отыскать какое-нибудь - любое - убежище, каждая вторая женщина оплакивала мужа либо сыновей, которых она больше не увидит; когда создание оружия было завершено, Айз Седай, которые еще оставались в живых, поклялись: никогда впредь не создавать оружия, чтобы один человек убивал другого. Все Айз Седай дали такую клятву, и каждая женщина из них с тех пор верна этому обету. Даже Красные Айя, а они мало беспокоятся о том, что случается с любым человеком мужского пола. С другой стороны, те, что были изготовлены для полководцев, с клинками столь твердыми, что ни один кузнец ничего не мог поделать с ними, и на которых уже стояло клеймо цапли, эти клинки стали товаром, спрос на который весьма и весьма велик. Руки Ранда, будто обжегшись, отдернулись от меча, лежащего поперек колен. Меч стал падать, и он инстинктивно подхватил оружие, прежде чем оно ударилось о камни площадки. Я думал, что вы говорите о своем мече. Немногие владеют мечом с таким искусством, чтобы называться мастерами клинка и удостоиться в награду клинка с клеймом цапли, но даже и так - сохранилось недостаточно клинков Айз Седай, чтобы эта горсточка мастеров имела каждый по одному.
Большинство клинков с цаплей - от мастеров-оружейников; лучшая сталь, какую могут выковать люди, но все равно обрабатывается она человеческими руками. Но вот этот, пастух... Мои ОТЕЦ дал его мне. Юноша гнал от себя мысли о том, как двуреченскому пастуху достался клинок с клеймом цапли. На их течении таились опасные скалы и глубокие омуты, которые ему вовсе не хотелось изучать. Спрошу еще раз. Почему ты тогда не ушел? За пять лет я сделал бы тебя достойным его, сделал бы тебя мастером клинка. У тебя быстрые кисти, хороший баланс, и ты не повторяешь одной ошибки дважды. Но у меня нет пяти лет на твое обучение, и у тебя нет пяти лет на учебу.
У тебя нет даже одного года, и тебе это известно. Как бы то ни было, по ноге ты себе мечом не попадешь. Держишь ты себя так, пастух, словно родился с мечом на поясе, и большинство деревенских задир почувствуют это. Но этого у тебя было с лихвой почти с того самого дня, как ты опоясал себя мечами. Так почему ты все еще здесь? Я боюсь никогда... Я могу не увидеть их всю... Ладно, они хоть просто думают, что я спятил, раз не иду домой вместе с ними. А Найнив то смотрит на меня как на несмышленыша шести лет от роду с разбитыми коленками, за которым ей приходится ухаживать; то она смотрит так, будто увидела чужака, которого она может обидеть, если станет присматриваться повнимательнее. Она - Мудрая, и, кроме того, вряд ли, по-моему, ее что-то испугает, но она...
Чтоб я сгорел! Она знает, почему мне нужно уйти, но всякий раз, как я заговариваю об этом, она смотрит на меня, и у меня внутри все переворачивается... Или чтобы девушка отправилась с тобой, вместо того чтобы идти в Тар Валон? По-твоему, она променяет возможность стать Айз Седай на жизнь в скитаниях? С тобой? Если ты найдешь верные слова, она, может, так и поступит. Любовь - чудная штука. Он открыл глаза и распрямил спину, придал голосу твердости. Но, Свет, как было бы хорошо - всего на миг, - если б она сказала, что хочет! Краем глаза Ранд заметил приподнятую бровь Лана и вспыхнул.
А Страж заметил: - И в этом-то вся причина? Тебе хочется провести побольше времени с друзьями по деревне, прежде чем они уйдут? Потому-то ты еле ноги волочишь? Ты же знаешь, кто дышит на твои следы. Ранд сердито вскочил на ноги: - Хорошо, это из-за Морейн! Если б не она, меня бы и близко тут не было, а она даже словом со мной не обмолвится.
И хорошо, если следующей зимой. То же может случиться и в эту. Ты это знаешь.
Одно скажу: она слишком молода, чтобы... Ладно, неважно. Круг Женщин возражает, когда Совет Деревни всего лишь обсуждает их дела, хотя сами лезут в наши, когда вздумается, что бывает почти всегда, или так кажется... Спроси Мудрую, когда кончится зима, и она уйдет от ответа. Может, она не хочет нам рассказывать, что ей говорит ветер. Может, она слышит, что зима не кончится. Может, всего лишь то, что зима будет длиться до тех пор, пока не повернется Колесо и не кончится Эпоха. Вот тебе и смысл. Бран воздел руки: — Да сохранит меня Свет от дураков.
Кенн, ты — в Совете Деревни, а повторяешь болтовню Коплина. Ладно, выслушай меня. У нас хватает забот и без... Резкий рывок за рукав и приглушенный голос отвлекли Ранда от разговора старших: — Пойдем, Ранд, пока они тут спорят. Пока тебя на работу не запрягли. Ранд глянул вниз и усмехнулся. Рядом с двуколкой, изогнувшись жилистым телом, словно старающийся сложиться вдвое аист, притаился Мэт Коутон. Ни Тэм, ни Бран, ни Кенн его не заметили. Карие глаза Мэта, как обычно, блестели озорством.
Вот мы его сейчас на Лужайку выпустим и поглядим, как девушки забегают. Улыбка Ранда стала шире; хоть это и не казалось ему таким забавным, как год-другой назад, но Мэт, похоже, так никогда и не повзрослеет. Ранд бросил взгляд на отца. Трое мужчин, по-прежнему занятые разговором, говорили уже чуть ли не все разом. Ранд сказал, понизив голос: — Я обещал разгрузить сидр. Так что можно встретиться попозже. Мэт закатил глаза: — Таскать бочки! Пусть я сгорю, да лучше мне в камни играть со своей младшей сестренкой. Что ж, я знаю кое-что получше барсука.
В Двуречье — чужаки. Прошлым вечером... Ранд едва не задохнулся от волнения. И плащ на ветру не шевелится? Мэт проглотил ухмылку, и голос его упал до хриплого шепота: — Ты тоже его видел? Я думал, что только я. Не смейся, Ранд, но он до смерти меня напугал. Он и меня испугал. Готов поклясться, он так меня ненавидел, что хотел убить.
До того дня он и не предполагал, что кто-то может захотеть его убить, убить по-настоящему. Такого в Двуречье еще не было. Кулачный бой может быть или борцовская схватка, но не убийство. Он просто сидел на своей лошади и смотрел на меня, у самой деревни, на околице, и все, но я испугался как никогда в жизни. Всего на мгновение я отвел взгляд — что, сам понимаешь, оказалось нелегко, — потом смотрю, а его и нет. Кровь и пепел! Вот уже три дня, как это произошло, а он все из головы не идет. Все время через плечо оглядываюсь. Начинаешь думать о всяком таком, странном.
Мне даже пришло в голову, буквально на минутку, что это мог быть Темный. Ранд глубоко вздохнул и, то ли желая напомнить самому себе, то ли по какой другой причине, стал читать наизусть: — Темный и все Отрекшиеся заключены в Шайол Гул, что за Великим Запустением, заключены Создателем в миг Творения, заключены до скончания времен. Рука Создателя оберегает мир, и Свет сияет для всех нас. Но, по-моему, этот всадник... Не смейся. Я готов поклясться. Может, то был Дракон. Если когда-нибудь я увижу кого-то, похожего на Ишамаэля или Агинора, то это наверняка будет кто-нибудь из них. Раз уж речь зашла об этом, то, может быть, он Человек Тени?
Мэт пристально посмотрел на Ранда: — Я не был так напуган с тех... Нет, я вообще не был так испуган, не помню за собой такого. Отец думает, что меня смутили тени под деревьями. Мэт мрачно кивнул и облокотился о колесо повозки. Я рассказал Дэву и Эламу Даутри. С тех пор они озираются по сторонам, как ястребы, но ничего не заметили. Теперь Элам считает, что я хотел надуть его. Дэв думает, что этот черный заявился с Таренского Перевоза — какой-нибудь ворюга, охочий до овец или цыплят. Куриный вор, надо же!
Мэт оскорбленно замолчал. Он попытался вообразить себе эту картину, но это было все равно что представить здоровенного волчину, притаившегося вместо кошки у мышиной норки. Да, видно, и тебе тоже, раз ты так ухватился за мои слова. Нам надо кому-то все рассказать. Да он пошлет нас к Найнив, чтобы удостовериться, не больны ли мы. Никто не поверит, что мы оба это выдумали. Ранд почесал макушку, задумавшись, что ответить. В деревне Мэт был притчей во языцах. Немногим повезло избежать его шуточек.
Если где-то белье шлепнулось с бельевой веревки в грязь или расстегнувшаяся подпруга сбросила фермера на дорогу, тут же всплывало имя Мэта, которого рядом могло и не быть. Лучше уж совсем ничего, чем Мэт-свидетель. Чуть погодя Ранд сказал: — Твой отец поверил бы мне, заяви я такое, но вот мой... Мэр все еще отчитывал угрюмо молчащего теперь Кенна. Хороший мальчик. При первых же словах Тэма Мэт вскочил на ноги и начал пятиться в сторонку. Да сияет над вами Свет. Мой па послал меня... В то же мгновение Ранд спросил: — Когда он здесь будет?
За всю жизнь Ранд мог припомнить только двух менестрелей, появлявшихся в Двуречье. Одного из них он видел, когда был совсем малышом и сидел на плечах у Тэма. То, что здесь на Бэл Тайн будет менестрель, с арфой, с флейтой, со всеми историями и прочим... В Эмондовом Лугу станут лет десять обсуждать этот Праздник, даже если никакого фейерверка и не будет. Тэм прислонился к борту повозки, опершись рукой о бочонок с бренди: — Да, менестрель, и уже здесь. Если б не Праздник, велел бы ему поставить лошадь в конюшню и спать в стойле вместе с ней, менестрель ты там или нет. Представьте себе этакое пришествие посередь ночного мрака. Ранд изумленно вытаращил глаза. Никому и на ум не придет выйти за околицу ночью, да еще в эти дни, тем более в одиночку.
Кровельщик что-то пробурчал себе под нос, но в этот раз так тихо, что Ранд расслышал всего одно-два слова. Живот мастера Брана заколыхался от смеха: — Черного! Да у него плащ как и у всякого менестреля, что я видел. Больше заплат, чем самого плаща, да и такой расцветки, что вы и представить себе не можете. Ранд был поражен своим громким смехом, смехом, полным неподдельного облегчения. Нелепо вообразить внушающего ужас всадника в черном одеянии в роли менестреля, но... Он смущенно прикрыл рот ладонью. Теперь всего лишь плащ менестреля принес веселье. Уже за одно это стоит раскошелиться, раз он приехал из самого Байрлона.
И эти фейерверки, на которых вы настояли и за которыми послали. А если он не прибудет до завтра, что мы будем делать с этими самыми фейерверками? Что, устроим другой Праздник, лишь бы запустить их? И то если он их привезет, конечно. Ну, или почти так же. Вы же видите, как все приободрились только от слухов о фейерверке. Вспомни я, например, того, кто прилюдно жаловался, как дорого обходятся кое-какие вещи. Хотя ведь подразумевалось, что о них никому не будет сказано ни слова и они останутся в тайне. Кенн прочистил горло: — Для такого ветра мои кости слишком стары.
Последние слова Кенн произносил уже на ходу, направляясь к гостинице. Когда дверь за ним захлопнулась, Бран вздохнул. Ладно, сейчас это неважно. Эй, молодежь, задумайтесь-ка на минутку. Верно, каждый радуется предстоящему фейерверку, но фейерверк-то пока — не больше, чем слух. Пораскиньте мозгами, что станется с людьми, если торговец не появится здесь вовремя — после такого ожидания и предвкушения веселья. А с этой погодой так вполне может обернуться: кто знает, когда он приедет. Менестрелю они радовались бы в пятьдесят раз больше. Попомни мои слова.
Даже сейчас он наглупил бы меньше, чем некоторые. Он вручил первый бочонок с бренди мэру. Вспомните-ка: чем скорее сидр окажется в подвале... Когда Тэм и Бран вошли в гостиницу, Ранд повернулся к другу: — Не нужно мне помогать. Того барсука Дэв долго удерживать не станет. Одно удовольствие смотреть на тебя, как ты стоишь, уставясь на нее, словно бычок на мясника с ножом. Развлеченьице не хуже барсука! Ранд, который укладывал в двуколку лук и колчан, так и замер. Ему действительно удалось выкинуть Эгвейн из головы.
Само по себе это было необычно. Но Эгвейн наверняка где-то рядом с гостиницей. Не много шансов, что удастся избежать встречи с нею. Конечно же, ведь в последний раз он видел ее несколько недель назад. Ты еще не в Совете Деревни. Ранд рывком поднял бочку и направился вслед за Мэтом. Может, Эгвейн тут вообще и близко нет. Странно, но такая мысль вовсе не улучшила ему настроения. На верху бочонка, прикрыв глаза и обернув хвост вокруг себя, примостился Царапыч — рыжий гостиничный кот.
Тэм стоял перед огромным очагом, сложенным из речного камня, и набивал трубку с длинным чубуком табаком из полированной табакерки, что хозяин гостиницы всегда держал на каминной полке. Камин занимал добрую половину стены большой квадратной комнаты, его верхняя перемычка находилась на высоте человеческого плеча, и тепло от яркого, потрескивающего в очаге пламени вытеснило холод за дверь. Ранд предполагал, что в этот час полного забот дня накануне Праздника в общей зале не окажется никого, за исключением Брана, отца и кота, но перед огнем, в креслах с высокими спинками, расположились еще четыре члена Совета Деревни, считая и Кенна. Они держали в руках кружки, а головы сидящих окутывал голубовато-серый дым. На сей раз перед ними не лежали доски для игры в камни, и все книги Брана стояли на своих местах, на полочке напротив камина. Мужчины даже не разговаривали, молча уставившись в эль или постукивая в нетерпении чубуками трубок по зубам, словно ждали, когда к ним присоединятся Бран и Тэм. И даже для Совета в Таренском Перевозе, хотя кто знает, думают ли о чем-либо люди из Таренского Перевоза. Лишь двое мужчин у камина, кузнец Харал Лухан и мельник Джон Тэйн, мельком глянули на вошедших парней. Мастер Лухан, однако, не просто глянул.
Могучие, в буграх мускулов, руки кузнеца были с ляжку обычного человека. Он до сих пор не снял длинный кожаный фартук, словно его срочно позвали на собрание прямо от кузнечного горна. Кузнец смерил ребят хмурым взглядом, неторопливо выпрямился в кресле, полностью сосредоточившись на тщательном уминании табака в трубке. Ранд, заинтригованный, приостановился, но затем едва сдержал взвизг, когда Мэт лягнул его, угодив по лодыжке. Он требовательным кивком указал Ранду на дверь в дальней части общей залы и заторопился туда, не ожидая ответа. Чуть прихрамывая, Ранд, не так быстро, поспешил следом. На подносе, который она несла в руках, стояли тарелки с соленьями и сыром и лежало несколько караваев с хрустящей корочкой, которыми она славилась в Эмондовом Лугу. Вид и запах еды напомнил вдруг Ранду, что этим утром, перед выходом с фермы, он съел лишь краюху хлеба. В животе у Ранда, к его смущению, заурчало.
Или любого другого возраста, если уж об этом речь. Правда, если вам захочется, — этим утром я пеку медовые пряники. Она была одной из немногих замужних женщин в округе, которые не набивались Тэму в свахи. Ее по-матерински доброе отношение к Ранду проявлялось в теплых улыбках и небольшом угощении всякий раз, когда бы он ни зашел в гостиницу, но таким же образом она поступала и по отношению ко всем молодым парням в округе. Если же она порой поглядывала на него с более далеко идущими намерениями, то дальше взглядов она, по крайней мере, не заходила, за что Ранд был глубоко ей признателен. Немедленно раздался скрежет отодвигаемых кресел, когда мужчины повставали с мест, и похвалы хозяйке. Бесспорно, она стряпала лучше всех в Эмондовом Лугу, и на мили вокруг не было человека, который бы с радостью не ухватился за подвернувшуюся возможность оказаться у нее в гостях за обеденным столом. Над лестницей в погреб, как раз рядом с дверью на кухню, висела лампа, другая ярко освещала сам погреб с каменными стенами. Лишь в самых дальних его углах притаилась полумгла.
На деревянных полках, протянувшихся вдоль стен и поперек комнаты, стояли бочонки с бренди и сидром, а также бочки с элем и вином, в некоторые из них вместо затычек были вбиты краны. Но весь эль и все бренди были от фермеров Двуречья или же сделаны самим Браном. Торговцы и даже купцы продавали иногда бренди или эль из других краев, но они никогда не были так же хороши, как местные, стоили кучу денег, и их никто не просил больше одного раза. Мэт пожал плечами: — Да так, вообще-то ничего. Они скушали это за милую душу, как топленые сливки. Потом выпустил их возле дома Дага. Откуда мне было знать, что они рванут прямо домой? Это уж точно не моя вина. Не оставь миссис Лухан двери открытыми, собаки не забежали бы внутрь.
Я вовсе не думал вывалять в муке весь ее дом. Ранд одновременно смеялся и морщился. Она почти так же сильна, а характер у нее намного хуже. Хотя это все равно. Может, если ты, пройдешь быстро, он тебя и не заметит. По лицу Мэта можно было понять, что шутки Ранда он воспринимает более чем серьезно. Тем не менее, когда они направились через общий зал обратно, торопиться нужды не было. Шестеро мужчин сдвинули свои кресла перед камином тесным кружком. Тэм, сидя спиной к огню, говорил тихим голосом, а другие наклонились к нему, слушая его так внимательно, что навряд ли заметили бы даже стадо овец, прогони его мимо них.
Ранду захотелось подойти поближе, чтобы услышать, о чем идет разговор, но Мэт дернул его за рукав и посмотрел умоляющим взглядом. Со вздохом Ранд пошел за Мэтом к двуколке. Вернувшись, на верху лестницы ребята обнаружили поднос с горячими медовыми пряниками, заполнившими коридор своим ароматом. Там же оказались две кружки и кувшин горячего сидра с пряностями. Вопреки собственному решению подождать со сладким, Ранд, как до него вдруг дошло, две последние ходки от повозки в подвал пытался жонглировать бочонком и горячим, с пылу с жару, пряником. Пока Мэт отводил душу пряниками, Ранд установил последнюю бочку на полку, смахнул крошки с губ и сказал: — Ну, что там о мене... По лестнице простучали шаги, и в погреб торопливо скатился Ивин Финнгар, его толстощекое лицо просто-таки светилось от желания поделиться новостями. И слышал еще, что у миссис Лухан есть кое-кто на примете, кого надо искать. Тех лет, что разделяли Ранда и Мэта с Ивином, которому исполнилось всего четырнадцать, обычно хватало, чтобы быстренько разобраться со всем, что тот скажет.
На этот раз парни переглянулись и затем почти одновременно заговорили. Ты разглядел его лицо? Ивин непонимающе переводил взгляд с одного на другого, потом, когда Мэт угрожающе шагнул к нему, быстро заговорил: — Конечно же, я разглядел его лицо. И плащ у него — зеленый. Или, может, серый. Все время меняется. Кажется, он будто исчезает там, где встанет. Иногда, если он не шевелится, его даже не заметишь, хоть и глядишь прямо на него. А ее плащ — голубой как небо, и в десять раз наряднее, чем любые праздничные одежды, что я видел.
И к тому же она в десять раз красивее всех, кого я в жизни встречал. Она высокородная леди, как в сказках. Наверное, так. Он уставился на Мэта, который заложил руки за голову и зажмурился. Я видел, как они прискакали. А их лошади, Ранд! Я никогда не видывал таких высоких лошадей или таких холеных. Они выглядели так, будто могут скакать вечно. По-моему, он у нее в услужении.
Мэт продолжал, словно не слыша Ивина: — Во всяком случае, он ей подчиняется, делает все, что она приказывает. Только он не похож на наемного слугу. Может, воин. Ты бы видел, как он носит меч, кажется, что меч — его часть, рука или нога. По сравнению с ним купеческие охранники просто шавки. А она, Ранд! Я никогда и вообразить себе не мог никого похожего на нее. Она точно из менестрелевых преданий. Она словно...
Не считая купцов, раз в год приезжающих закупать табак и шерсть, и торговцев, чужеземцы никогда, или почти никогда, не появлялись в Двуречье. Может, в Таренском Перевозе, но не так далеко к югу. К тому же большинство купцов и торговцев наезжали сюда многие годы подряд, так что их не считали на деле чужаками. Просто нездешними. Минуло добрых пять лет с той поры, как в последний раз в Эмондовом Лугу появлялся настоящий чужак, да и тот пытался скрыться от какой-то неприятности, приключившейся с ним в Байрлоне, а от какой — никто в деревне не понял. Он надолго не задержался. Чужаки, Ранд, и такие чужаки, какие тебе и не снились. Вдумайся в это! Ранд открыл было рот, но так ничего и не сказал.
Всадник в черном плаще действовал ему на нервы так же, как на нервы кошке бегущая за ней собака. Выглядело же все зловещим совпадением: трое чужаков рядом с деревней в одно и то же время. Трое, если только плащ того, о ком говорил Ивин, — плащ, меняющий цвет, — никогда не становится черным. Морейн, так он ее называл. Леди Морейн. А его имя — Лан. Мудрой она, может, и не нравится, а мне понравилась. Она извинилась, когда это выяснилось. Да, извинилась.
И стала говорить о травах, о том, кто есть кто в Эмондовом Лугу, и с тем же уважением к Найнив, как и все женщины в деревне, и вопросов было много. Она о жителях узнавала: о том, сколько человеку лет, долго ли он тут прожил, и... В любом случае, Найнив отвечала ей так, словно раскусила недозрелую ягоду-сладину. Потом, когда леди Морейн отошла, Найнив смотрела ей вслед, будто... Когда в прошлом году Кенн назвал ее «дитя», она стукнула его по голове своим посохом, а он все-таки из Совета Деревни и, кроме того, по летам ей в дедушки годится. Она же вскипает по любому поводу, но долго не сердится, если только добивается своего. Слишком долго, — пробормотал Ивин. Судя по всему, наш Бэл Тайн будет самым лучшим из всех. Менестрель, леди — чего можно еще пожелать?
Кому нужен фейерверк? Тебе надо бы взглянуть на того приятеля. Он взбежал по лестнице, следом карабкался Ивин, канюча: — Что, и в самом деле менестрель, а, Мэт? Это не как те гончие-призраки, правда? Или лягушки?
В походе мы были ежедневно. Дневки были только случайные: например, заболела лошадь, сломалось седло и т. Если окрестности были интересны, мы останавливались в этом месте на двое суток, а то и более.
Из опыта выяснилось, что во время сильных дождей быть в дороге невыгодно, потому что пройти удается немного, люди и лошади скоро устают, седла портятся, планшет мокнет и т. В результате выходит так, что в ненастье идешь, а в солнечный день сидишь в палатке, приводишь в порядок съемки, доканчиваешь дневник, делаешь вычисления — одним словом, исполняешь ту работу, которую не успел сделать раньше. В день выступления, 19 мая, мы все встали рано, но выступили поздно. Это вполне естественно. Первые сборы всегда затягиваются. Дальше в пути все привыкают к известному порядку, каждый знает своего коня, свой вьюк, какие у него должны быть вещи, что сперва надо укладывать, что после, какие предметы бывают нужны в дороге и какие на биваке. В первый день все участники экспедиции выступили бодрыми и веселыми. День был жаркий, солнечный.
На небе не было ни одного облачка, но в воздухе чувствовался избыток влаги. Грязная проселочная дорога между селениями Шмаковкой и Успенкой пролегает по увалам горы Хандо-дин-за-сы. Все мосты на ней уничтожены весенними палами, и потому переправа через встречающиеся на пути речки, превратившиеся теперь в стремительные потоки, была делом далеко не легким. На возвышенных местах характер растительности был тот же самый, что и около железной дороги. Это было редколесье из липы, дубняка и березы. При окружающих пустырях редколесье это казалось уже густым лесом. К трем часам дня отряд наш стал подходить к реке Уссури. Опытный глаз сразу заметил бы, что это первый поход.
Лошади сильно растянулись, с них то и дело съезжали седла, расстегивались подпруги, люди часто останавливались и переобувались. Кому много приходилось путешествовать, тот знает, что это в порядке вещей. С каждым днем эти остановки делаются реже, постепенно все налаживается, и дальнейшие передвижения происходят уже ровно и без заминок. Тут тоже нужен опыт каждого человека в отдельности. Когда идешь в далекое путешествие, то никогда не надо в первые дни совершать больших переходов. Наоборот, надо идти понемногу и чаще давать отдых. Когда все приспособятся, то люди и лошади сами пойдут скорее и без понукания. Вступление экспедиции в село Успенку для деревенской жизни было целым событием.
Ребятишки побросали свои игры и высыпали за ворота: из окон выглядывали испуганные женские лица; крестьяне оставляли свои работы и подолгу смотрели на проходивший мимо них отряд. Село Успенка расположено на высоких террасах с левой стороны реки Уссури. Основано оно в 1891 году и теперь имело около 180 дворов. Было каникулярное время, и потому нас поместили в школе, лошадей оставили на дворе, а все имущество и седла сложили под навесом. Вечером приходили крестьяне-старожилы. Они рассказывали о своей жизни в этих местах, говорили о дороге и давали советы. На другой день мы продолжали свой путь. За деревней дорога привела нас к реке Уссури.
Вся долина была затоплена водой. Возвышенные места казались островками. Среди этой массы воды русло реки отмечалось быстрым течением и деревьями, росшими по берегам ее. Сопровождавшие нас крестьяне говорили, что во время наводнений сообщение с соседними деревнями по дороге совсем прекращается и тогда они пробираются к ним только на лодках. Посоветовавшись, мы решили идти вверх по реке до такого места, где она идет одним руслом, и там попробовать переправиться вплавь с конями. С рассветом казалось, что день будет пасмурный и дождливый, но к 10 часам утра погода разгулялась. Тогда мы увидели то, что искали. В 5 км от нас река собирала в себя все протоки.
Множество сухих релок давало возможность подойти к ней вплотную. Но для этого надо было обойти болота и спуститься в долину около горы Кабарги. Лошади уже отабунились, они не лягались и не кусали друг друга. В поводу надо было вести только первого коня, а прочие шли следом сами. Каждый из стрелков по очереди шел сзади и подгонял тех лошадей, которые сворачивали в сторону или отставали. Поравнявшись с горой Кабаргой, мы повернули на восток к фанзе Хаудиен [42] , расположенной на другой стороне Уссури, около устья реки Ситухе [43]. Перебираясь с одной релки на другую и обходя болотины, мы вскоре достигли леса, растущего на берегу реки. На наше счастье, в фанзе у китайцев оказалась лодка.
Она цедила, как решето, но все же это была посудина, которая в значительной степени облегчала нашу переправу. Около часа было потрачено на ее починку. Щели лодки мы кое-как законопатили, доски сбили гвоздями, а вместо уключин вбили деревянные колышки, к которым привязали веревочные петли. Когда все было готово, приступили к переправе. Сначала перевезли седла, потом переправили людей. Осталась очередь за конями. Сами лошади в воду идти не хотели, и надо было, чтобы кто-нибудь плыл вместе с ними. На это опасное дело вызвался казак Кожевников.
Он разделся донага, сел верхом на наиболее ходового белого коня и смело вошел в реку. Стрелки тотчас же всех остальных лошадей погнали за ним в воду. Как только лошадь Кожевникова потеряла дно под ногами, он тотчас же соскочил с нее и, ухватившись рукой за гриву, поплыл рядом. Вслед за ним поплыли и другие лошади. С берега видно было, как Кожевников ободрял коня и гладил рукой по шее. Лошади плыли фыркая, раздув ноздри и оскалив зубы. Несмотря на то, что течение сносило их, они все же подвигались вперед довольно быстро. Удастся ли Кожевникову выплыть с конями к намеченному месту?
Ниже росли кусты и деревья, берег становился обрывистым и был завален буреломом. Через 10 минут его лошадь достала до дна ногами. Из воды появились ее плечи, затем спина, круп и ноги. С гривы и хвоста вода текла ручьями. Казак тотчас же влез на коня и верхом выехал на берег. Та к как одни лошади были сильнее, другие слабее и плыли медленнее, то естественно, что весь табун растянулся по реке. Когда конь Кожевникова достиг противоположного берега, последняя лошадь была еще на середине реки. Стало ясно, что ее снесет водой.
Она напрягала все свои силы и держалась против воды, стараясь преодолеть течение, а течение увлекало ее все дальше и дальше. Кожевников видел это. Дождавшись остальных коней, он в карьер бросился вдоль берега вниз по течению. Выбрав место, где не было бурелома, казак сквозь кусты пробрался к реке, остановился в виду у плывущей лошади и начал ее окликать; но шум реки заглушал его голос. Белый конь, на котором сидел Кожевников, насторожился и, высоко подняв голову, смотрел на воду. Вдруг громкое ржание пронеслось по реке.
Через несколько часов с пр... Наши вечерние прогулки закончились. Может быть, она [Олеся] не поняла настоящего значения этих злобных взоров, может быть, из гордыни пр...
Она затворяет дверь на ключ, пр.. Странники ехали без всяких пр... Нигде не попадались им деревья, всё та же нескончаемая, вольная, пр... Безродного пр...
Опытный образец Superjet-100 прибыл в Жуковский для продолжения испытаний
COM - образовательный портал Наш сайт это площадка для образовательных консультаций, вопросов и ответов для школьников и студентов. Наша доска вопросов и ответов в первую очередь ориентирована на школьников и студентов из России и стран СНГ, а также носителей русского языка в других странах. Для посетителей из стран СНГ есть возможно задать вопросы по таким предметам как Украинский язык, Белорусский язык, Казакхский язык, Узбекский язык, Кыргызский язык. На вопросы могут отвечать также любые пользователи, в том числе и педагоги. Консультацию по вопросам и домашним заданиям может получить любой школьник или студент. Вопросы-ответы » Русский язык Запишите в две колонки слова с пропущенными буквами: а с приставкой Запишите в две колонки слова с пропущенными буквами: а с приставкой пре-, б с приставкой при-. Растолкуйте значения, которые эти приставки заносят в слова.
Дело в том, что ни коту, ни пр... Дела давно минувших дней, пр.. Не пр...
Ответ Ответ дан galynakushnirp36cgk а с приставкой пре-: преодолеть, прерывается, прекратились, пренебрегла, прекрасная, непреодолимое, препятствующие, преданья, презирай. Приставка пре- имеет значение очень прекрасная или близка к приставке пере- преодолеть, прерывается, прекратились, непреодолимое, преданья. Слова, в которых правописание приставок может быть объяснено только этимологически: пренебрегла, презирай.
Приставка при- имеет значение приближения, присоединения, неполноты действия прижав, притаился, приливом, прибывает, присаживается, придвигает, принакрылась, пришедшим.
Этот выручит!.. Сегодня первый день нашего путешествия. Настроение у всех приподнятое, как это всегда бывает у людей, отправляющихся в далекий, давно желанный путь. Остались позади сборы, хлопоты, друзья, театры, городская суета, а впереди лежали лесные дебри, дикие хребты Восточного Саяна, вершины которого уже вырисовывались на далеком горизонте. Там, в первобытной тайге, среди гор и малоизведанных рек, мы проведем за работой все лето. Экспедиция состояла из тринадцати человек, различных по возрасту, характеру, силе, но все мы одинаково любили скитальческую жизнь и были связаны одной общей целью.
Мы должны были проникнуть в центральную часть Восточного Саяна, считавшуюся тогда малоисследованной горной страной. Природа нагромоздила тысячи препятствий на пути человека, пытающегося проникнуть в этот сказочный, полный романтизма, край. Путь тогда преградили бурные порожистые реки, белогорья, заваленные руинами скал, чаща первобытного леса. Вот почему в центральную часть Восточного Саяна мало кто заглядывал из путешественников. Много смельчаков вернулось, не завершив маршрута, другие обошли стороной эту часть гор. Людям не суждено заглянуть и на минуту времени вперед. Мы не знали, какие удачи, какие разочарования ждут нас там, кто вернется и чьи могилы станут памятником человеческих дерзаний.
Имевшиеся до этого времени сведения, собранные геодезистами, географами, геологами и натуралистами, побывавшими в различных частях Восточного Саяна, не отличались ни полнотой, ни точностью, а в топографическом отношении эти горы представляли собою "белое пятно". Правда, на всю территорию имелась карта 1 : 1. И только совсем незначительная часть, главным образом, районы золотодобычи, были нанесены на ней более или менее точно. Конечная задача экспедиции — создать высокоточную карту. Мы должны проложить геодезические ряды через Восточный Саян и нанести на "белые пятна" карт направления горных хребтов и отрогов, определить их высоты, распутать речную сеть, проследить границы и дать общее представление об этом большом горном районе. Для достижения цели нам придется проникнуть в места, куда, может быть, еще не ступала нога человека. Всю техническую работу вели Трофим Васильевич Пугачев и я.
Остальные одиннадцать человек были проводники, рабочие, охотники. Обоз шел медленно. Со скрипом ползли по еле заметной дороге груженые сани. Далеко за холодным, синеющим горизонтом занималась багряная зорька. Перед нами распахивался темный лес, из глубины его доносилась утренняя перекличка дятлов. Становилось светлее и шире. Лучами восхода посеребрились вершины далеких гор.
Появилось солнце и, не задерживаясь, тронулось навстречу нам по глубокому небу. Несмотря на ясное, солнечное утро, окружающая нас картина была чрезвычайно мрачной. Мы пробирались сквозь погибший лес. Вековые пихты, еще недавно украшавшие густозеленой хвоей равнину, стояли ободранные, засохшие. Тяжелое впечатление производили эти мертвые великаны. У одних слетела кора, и они, обнаженные, напоминали скелеты, у других обломались вершины, а многие упали на землю и образовали завалы, преграждавшие путь нашему обозу. Не было в этом лесу зверей и боровой птицы, и только изредка, нарушая тишину, доносился крик желны, да иногда слух улавливал стон падающей лесины.
С тревожным чувством мы погружались в это обширное лесное кладбище. Путь становился все труднее и труднее. Правда, то, что мы видели, не являлось для нас неожиданным. Местные промышленники рассказывали нам о мертвой тайге и причинах гибели леса. Еще совсем недавно всхолмленную равнину, в клину слияния рек Кизира и Казыра, покрывал хвойный лес. Он был и на хребтах, оконтуривающих долины рек Амыла и Нички, и на отрогах, изрезанных многочисленными притоками этих рек. Вековая тайга хранила неисчислимые богатства.
Не перечесть, сколько было в ней белки, птицы, какая масса кедровых орехов и ягод! А сколько городов, именно городов, можно было выстроить из столетних деревьев! Но в 1931 году в лесу вдруг появились вредители: пихтовая пяденица, "монашенка" и непарный шелкопряд. Вредители нашли благоприятную почву для существования и размножения. Очевидцы-промышленники, побывавшие в то время в тайге, говорили: "И откуда только взялась ее такая масса, негде ногою ступить, на ветках, на коре, на земле — всюду гусеницы. Они ползают, едят, точат". Словно густым туманом окутала паутина тайгу, поредела и пожелтела на деревьях хвоя.
Лес заглох. К осени тайга покрылась пятнами погибшего леса. На следующий год вредителя появилось во много раз больше. Шел он стеною, оставляя позади себя обреченные на смерть пихтовые деревья. За три года погибло более миллиона гектаров первобытной тайги. Очевидцы были поражены тогда прилетом огромного количества птиц: кедровки, ронжи, кукши, а также появлением множества бурундуков. Эти благородные обитатели лесов противодействовали распространению вредителя.
Птицы питались личинками бабочки пяденицы, бурундуки поедали усачей. Но спасти лес им не удалось. Осыпавшаяся хвоя засохших деревьев заглушила жизнь на "полу". Растения, которые любили тень густого леса, погибли от солнца, влажная почва высохла, исчез моховой покров. И, как следствие исчезновения растений, вымерли муравьи, покинули родные места рябчики, глухари, ушли в глубь гор звери, и тайга стала мертвой. Вредители дошли до границы пихтового леса и погибли от голода. С тех пор прошло четыре года.
С мертвых деревьев слетела кора, обломались сучья и уже успели подгнить корни. От легкого ветра падали великаны, заваливали обломками стволов землю, превращали равнину в непроходимую пустыню. Неохотно пропускала нас мертвая тайга. Путь оказался заваленным обломками упавших деревьев. Обоз все медленнее продвигался вперед. Люди расчищали проход, работали топорами. От губительных лучей мартовского солнца дорога мякла, лошади чаще стали заваливаться.
К четырем часам снег окончательно расплавился, и мы вынуждены были остановиться. Предстояла первая, долгожданная, ночевка. Забыв про усталость и голод, мы с наслаждением принялись за устройство ночлега: расчищали поляну от снега, валежника, таскали дрова, готовили подстилку для постелей. Людской говор, стук топоров, грохот посуды сливались с ржанием коней. Но вот вспыхнул большой костер, на таганах повисли котлы, все в ожидании ужина притихли. День заканчивался. За корявыми вершинами мертвых пихтачей багровел закат.
Темнело небо. В просветах деревьев, освещенных костром, танцевали силуэты. После ужина лагерь угомонился. Съежившись от холода, у огня спали люди. У возов кормились лошади. Я подсел к костру и сделал первую запись. Как и надо было ожидать, начало оказалось ужасным.
Проходы завалены погибшим лесом, толщина снега более метра. Только благодаря усилиям всего коллектива нам удалось продвинуться на 16 километров, но добраться сегодня до Можарских озер, как намечалось, не смогли. А ведь и люди, и лошади — при полной силе. Что же ждет нас дальше? Мы не должны щадить свой труд, но, чтобы не попасть впросак, не должны и пренебрегать осторожностью. Сегодняшний день для нас серьезное предупреждение. Но человек должен победить!
Если мы не достигнем цели, на смену нам придут другие, третьи — они заставят Саяны покориться, открыть свои недра и отдать неисчерпаемые богатства и силы на службу советскому человеку. Восточный край неба покрылся грязными тучами. Костер, развалившись на угли, напрасно пытался отпугнуть наседавшую темноту. Дремали уставшие лошади. Против меня сидя спал мой помощник Трофим Васильевич Пугачев. Обняв сцепленными руками согнутые в коленках ноги и уронив голову на грудь, он казался совсем маленьким. Его смуглое лицо еще не утратило юношеской свежести.
Если бы не борода, которую он тогда отпустил ради солидности, ему ни за что не дать 27 лет. Я смотрел на него и не верил, что в этом свернувшемся в маленький комочек человеке билась неугомонная, полная отваги и дерзаний жизнь. А кажется, совсем недавно в 1930 году юношей пришел он к нам за Полярный круг, в Хибинскую тундру. Тогда мы делали первую карту апатитового месторождения. Жили в палатках на берегу шумной речки Кукисвумчорр. Теперь там раскинулись просторнее улицы города Кировска, а тогда был выстроен только первый домик для экспедиции Академии наук; путейцы нащупывали трассу будущей дороги, а геологи горячо спорили, подсчитывая запасы апатитовой руды. Помнится, как-то вечером, когда все спали, я сидел за работой.
Это было в конце мая, в период распутицы в тундре. Порывы холодного ветра качали деревья. Шел дождь. Неожиданно раздвинулся вход и в образовавшееся отверстие просунулась голова юноши. С одежды стекала вода, он весь дрожал от холода. Я молча рассматривал его. Голову прикрывала старенькая, непомерно большая, ушанка, с узких плеч свисал зипун, разукрашенный латками.
На ногах, завернутых в онучи, истоптанные лапти. Маленькое, круглое лицо, еще не обожженное северным ветром, хранило застенчивость. Незнакомец устало осмотрел внутренность палатки, снял котомку, мокрый зипун и, подойдя к раскаленной печи, стал отогревать закоченевшее тело. Он, не отвечая, вскинул на меня светлые глаза, переполненные усталостью. Пока я ходил в соседнюю палатку, чтобы принести ему поесть, он свернулся у печи да так, в мокрой одежде, и уснул. Это был Трофим Пугачев. Начитавшись книг, он с детства стремился на Север, в глушь, в леса, которые не видя полюбил.
И вот, убежав от матери, из далекой пензенской деревни, он добрался до Хибинской тундры. Мы зачислили его рабочим в партию. Просторы тундры, жизнь в палатках и даже скучные горы Кукисвумчорр и Юкспарьек, окружавшие лагерь, стали дороги парню. Так началась жизнь Пугачева, полная борьбы, тревог и трудовых успехов. По окончании работы в Хибинах наша геодезическая партия переехала в Закавказье. Пугачев вернулся домой. В памяти он сохранил яркие впечатления о северном сиянии, о тундре, о своей работе.
В тундре Пугачев видел, как только что родившийся теленок оленя следовал за матерью по глубокому снегу и даже спал в снегу. Это удивило юношу. Он поделился своими впечатлениями со старым саами. В самом деле, как живут люди в жарких странах? Это заинтересовало любознательного юношу. В апреле следующего года он приехал на юг, разыскал наши палатки в далекой Муганской степи Азербайджана. Трофим хотел познакомиться со страной жаркого солнца.
Затем у него зародилась дерзкая мысль побывать в далекой Сибири, там, "где золото роют в горах"; на побережье Охотского моря. Желаниям не было конца. С тех пор прошло много лет. Жизнь Трофима Васильевича слилась неразрывно с жизнью нашей экспедиции. Быть первым на вершине пика, бродить бурные горные потоки, терпеливо переносить лишения, жить трудом и борьбой — вот какими качествами отличался этот человек. В нем будто уживались два Трофима: в лагере он скромный, застенчивый, большой шутник, всегда готовый к услугам; в походе же беспощадный, верткий, волевой, способный удивить любого смельчака. Сбылась мечта полуграмотного парнишки из пензенской деревни — он стал путешественником!
Теперь Трофим Васильевич выполняет работу инженера. Он видел не только тундру и страну горячего солнца. За его плечами угрюмая приохотская тайга, суровые Баргузинские гольцы, узорчатые гребни Тункинских Альп, а впереди, как и всех нас, его ждут малоисследованные горы Восточного Саяна. Шальной ветер, прорвавшийся из темных дебрей мертвого леса, вернул меня к действительности. Окружив костер, крепко спали мои спутники. На краю подстилки лежал Шайсран Самбуев, отбросив голые ноги на снег. Добрый и покладистый характер бурята был хорошо известен нашим собакам Левке и Черне.
Это они вытеснили его с постели и, растянувшись на ней, мирно спали. Я подложил в огонь недогоревшие концы дров. Треск костра разбудил дремавшего дежурного. Он встал, громко зевнул и ушел к лошадям. Я залез в спальный мешок и, согревшись, уснул. Но спал не долго. Внезапно в лагере поднялась суета.
Люди в панике хватали вещи и исчезали в темноте. Конюхи отвязывали лошадей и с криком угоняли их на середину поляны. С востока надвигались черные тучи. Они ползли, касаясь вершин деревьев. Воздух переполнился невероятным шумом, в котором ясно слышались все усиливающиеся удары. Я бросился к людям, но не успел сказать и слова, как налетел ветер и деревья вдруг закачались, заскрипели, а некоторые стали с треском падать на землю. Лошади сбились в кучу и насторожились.
Все молчали, а ветер крепчал и скоро перешел в ураган. От грохота и шума, царивших вокруг нас, создавалось впечатление, будто между бурей и мертвым лесом происходила последняя схватка. И, отступая, лес стонал, ломался, падал. Прошло всего несколько минут, как мощные порывы ветра пронеслись вперед, оставляя после себя качающуюся тайгу. И долго слышался удаляющийся треск падающих деревьев. Мы не успели прийти в себя и достать из-под обломков леса оставшиеся у костра вещи, как в воздухе закружились пушинки снега. Они падали медленно, но все гуще и гуще.
К утру на небе не осталось ни одного облачка. Медленно появилось солнце, освещая безрадостную картину мертвой тайги. Выпавший снег прикрыл следы ночного урагана. Мы тронулись в путь. Под ногами похрустывал скованный ночным морозом снег. Лошади, вытянувшись гуськом, шли навстречу наступающему дню, и снова мы услышали ободряющий голос Днепровского: — Ну ты, Бурка, шевелись! К полдню дорога снова размякла.
Бедные лошади! Сколько мучений принес им этот день. Они беспрерывно проваливались в глубокий снег, то и дело приходилось вытаскивать их и переносить на себе вещи и сани. Можно представить себе нашу радость, когда еще задолго до захода солнца мы увидели ледяную гладь Можарского озера! На противоположной стороне, там, где протока соединяет два смежных водоема, показалась струйка дыма. Это была Можарская рыбацкая заимка. Лошади, выйдя на лед, прибавили шагу, и скоро послышался лай собак.
Нас встретил рослый старик с густой седой бородой. Он подошел к переднему коню, отстегнул повод и стал распрягать. Дед Родион был рыбаком в Черемшанском колхозе. Люди расположились в поставленных на берегу палатках, а вещи сложили под навес, где хранились рыбацкие снасти. Хозяин предложил мне и Трофиму Васильевичу поселиться в избе. Это было старое зимовье, стоявшее на пригорке у самого обрыва. Когда мы вошли — уже вечерело.
Тусклый свет, падающий из маленького окна, слабо освещал внутренность помещения. Зимовье разделено дощатой стеной на кухню и горницу. В первой стоял верстак, висели сети, починкой которых занимались жена и дочь рыбака. Горница содержалась в такой чистоте, будто в ней никто и не жил. Пол, столы, подоконники зимовья добела выскоблены, как это принято в Сибири. Все остальное носило отпечаток заботливой хозяйской руки. Через полчаса горница была завалена чемоданами, свертками постелей и различными дорожными вещами.
Нам предстояло прожить на зимовье несколько дней, перепаковать груз, приспособив его к дальнейшему пути, и обследовать район, прилегающий к Можарскому озеру. Хозяйка подала ужин: на большой сковородке сочные, изжаренные на масле с луком, свежие сиги. Не обошлось без стопки водки — с дороги положено! Сиг, как известно, рыба вкусная, а тут еще и приготовлен он был замечательно, по-таежному. Старик повеселел, стал разговорчивее, а хозяйка, видя, что ужин может затянуться, налаживала вторую сковородку рыбы. Попытка выйти на вершину Козя. Обвал, Сон под кедром.
Черня — верный друг Зудов делает надью. Белка предвещает погоду. Утро на глухарином току. Под тенью вековых пихтачей дремало Можарское озеро. Природе угодно было образовать его у подножья Саянских гор на самой границе с равниной. Оно состояло из трех водоемов, как близнецы, похожих друг на друга, и соединенных между собой неширокими протоками. Величавый голец Козя, круто спадая к озеру, питал его бесчисленными ручьями.
Они зарождались по узким щелям гольца у снежных лавин и надувов и, переливаясь по камням, с шумом бежали все лето. А сам голец, неподвижный, как страж, веками стоит у Можарского озера, охраняя его от восточных ветров и снежных буранов. На крутом берегу, там, где протока соединяет два южных водоема озера, с давних лет приютилась заимка из нескольких избушек, старых, сгорбленных и почерневших от времени. Жители заимки, колхозники-рыбаки, лето и зиму ловили на озере сигов, щук и окуней, осенью добывали кедровые орехи, весною занимались птичьим промыслом. Много в это время сбивается на озерах перелетных птиц. Малоезженная дорога, по которой мы добрались до Можарской заимки, у озер кончается. Дальше, на сотни километров мы должны были сами прокладывать себе проход, вначале через мертвую тайгу, а дальше сквозь дебри первобытного леса, по диким ущельям и белогорьям.
Первая задача — перебросить весь груз на реку Кизир, которая должна была служить нам главной магистралью для захода в центр Восточного Саяна. Но путь до реки завален глубоким снегом и переплетен буреломом, через который лошадям ни за что не пройти, даже без вьюков. Они пойдут на Кизир позже, когда растает снег и можно будет прорубить тропу. Груз же до реки мы должны были перебросить на нартах не иначе, как запрягшись в них сами. Другого выхода не было. С утра Пугачев с товарищами приступил к поделке нарт. Они должны были перепаковать весь груз, приспособив его для переброски на узких нартах.
Заимка оживилась людским говором да стуком топоров. Нужно было торопиться и до распутицы перебраться на реку. Я с Днепровским и Лебедевым приступили к обследованию района озер и прилегающей к ним низины. На лыжах, с котомками за плечами, мы несколько дней бродили по мертвой тайге, сплошь покрывающей низину. Какая неизгладимая печаль лежала на погибших деревьях. Но жизнь уже делала робкую попытку изменить своим пробуждением мертвый пейзаж: кое-где сквозь завал пробивалась тонкая поросль лиственничного леса, пришедшего на смену хвойной тайге. Помимо трех Можарских водоемов здесь расположена большая группа озер.
Самое крупное из них озеро Тиберкуль, значительно меньше Спасское, Семеновское, Варлаама озеро, Малый Тиберкуль и множество безымянных озерцов. Нижняя часть озер окружена плоскими горами, покрытыми мертвым пихтовым лесом, и только вдоль берегов водоемов узкой полоской зеленели кедры да ели. Северная же группа озер расположена по заболоченной, малопроходимой всхолмленной низине. По мнению геологов, вся эта группа крупных и мелких озер — ледникового происхождения. Большая часть из них образовалась в результате выпахивания ледником довольно глубоких впадин и подпруживания их моренами. Следы действия ледников, некогда сползавших c западных склонов гольца Козя, хорошо сохранились на озере Тиберкуль в виде обточенных валунов и торчащих на поверхности водоема "бараньих лбов" отшлифованных скал. Вернувшись через несколько дней с обследования, мы застали своих товарищей готовыми идти дальше.
Но прежде чем покинуть заимку, нужно было построить геодезический пункт на вершине гольца Козя. Днепровский с Кудрявцевым отправятся на поиски прохода к Кизиру, а остальные пойдут со мною на голец. Итак, мы покидали избушку гостеприимного рыбака. Нарты загружены цементом, песком, железом, продуктами, снаряжением. Светало Яснее вырисовывались контуры гор границы леса и очертание водоемов. Словно выточенный из белого мрамора, за озером виднелся голец Козя. Его тупая вершина поднялась в небе, заслоняя собою свет наступающего дня.
Караван тронулся в путь. Груженые нарты легко сползали по отполированной поверхности озера. Теперь наше шествие представляло довольно странное зрелище. Часть людей была впряжена в длинные узкие сани, а другие помогали, подталкивали их сзади. Вытянувшись гуськом, мы перешли озера и углубились в лес. Впереди, радуясь теплому дню, бежали собаки — Левка и Черня. В тайге от солнца размяк снег.
Вдруг громкое ржание пронеслось по реке. Плывущая лошадь услышала этот крик и начала менять направление. Через несколько минут она выходила на берег. Дав ей отдышаться, казак надел на неё недоуздок и повёл в табун. Тем временем лодка перевезла остальных людей и их грузы. После переправы у фанзы Хаудиен экспедиция направилась вверх по реке Ситухе 9 , стараясь обойти болота и поскорее выйти к горам. Река Ситухе течёт в широтном направлении. Она длиной около 50 километров.
Большинство притоков её находится с левой стороны. Сама по себе Ситухе маленькая речка, но, не доходя 3 километров до Уссури, она превращается в широкий и глубокий канал. Отсюда начинается собственно река Уссури, которая на участке до реки Сунгачи принимает в себя справа две небольшие речки — Гирма-Биру и Курма-Биру. Река Улахе течёт некоторое время в направлении от юга к северу. Истоки её находятся в горах Да-дянь-шань с перевалами на реки Сучан и Лефу. В верховьях она слагается из трёх рек: Тудагоу 10 , Эрлдагоу 11 и Сандагоу 12 , затем принимает в себя притоки: справа — Сыдагоу 13 , Ханихезу 14 , Яньцзиньгоу 15 , Чаутангоузу 16 , а слева — Хамахезу 17 , Даубихезу 18 , Шитухе и Угыдынзу 19. Длиной Даубихе более 250 километров, глубиной 1,5 — 1,8 метра, при быстроте течения около 5 километров в час. Река Улахе течёт некоторое время в направлении от юга к северу, но потом вдруг на высоте фанзы Линда-Пау круто поворачивает на запад.
Здесь улахинская вода с такой силой вливается в даубихинскую, что прижимает её к левому берегу. Вследствие этого как раз против устья реки Улахе образовалась длинная заводь. Эта заводь и обе реки Даубихе и Улахе вместе с Уссури расположились таким образом, что получилась крестообразная фигура. Во время наводнения здесь скопляется много воды. Отсюда, собственно, и начинает затопляться долина Уссури. От того места, где Улахе поворачивает на запад, параллельно Уссури, среди болот, цепью друг за другом, тянется длинный ряд озерков, кончающихся около канала Ситухе, о котором говорилось выше. Озера эти и канал Ситухе указывают место прежнего течения Улахе. Слияние её с рекой Даубихе раньше происходило значительно ниже, чем теперь.
Почувствовав твёрдую почву под ногами, люди и лошади пошли бодрее. К полудню мы миновали старообрядческую деревню Подгорную, состоящую из двадцати пяти дворов. Время было раннее, и потому решено было не задерживаться здесь. Дорога шла вверх по реке Ситухе. Слева был лес, справа — луговая низина, залитая водой. По пути нам снова пришлось переходить ещё одну небольшую речушку, протекающую по узенькой, но чрезвычайно заболоченной долине. Люди перебирались с кочки на кочку, но лошадям пришлось трудно. На них жалко было смотреть: они проваливались по брюхо и часто падали.
Некоторые кони так увязали, что не могли уже подняться без посторонней помощи. Пришлось их рассёдлывать и переносить грузы на руках. Когда последняя лошадь перешла через болото, день уже был на исходе. Мы прошли ещё немного и стали биваком около ручья с чистой проточной водой. Вечером стрелки и казаки сидели у костра и пели песни. Откуда-то взялась у них гармоника. Глядя на их беззаботные лица, никто бы не поверил, что только два часа тому назад они бились в болоте, измученные и усталые. Видно было, что они совершенно не думали о завтрашнем дне и жили только настоящим.
А в стороне, у другого костра, другая группа людей рассматривала карты и обсуждала дальнейшие маршруты. На следующий день решено было сделать днёвку. Надо было посушить имущество, почистить седла и дать лошадям отдых. Стрелки с утра взялись за работу. Каждый из них знал, у кого что неладно и что надо исправить.
По Уссурийскому краю
Лошадь напрягая все силы стараясь преодолеть течение. Лошадь напрягала все силы, стараясь пр одолеть течение. — Есть и еще новость, — продолжал Бек-Агамалов; Он снова повернул лошадь передом ко Лбову и, шутя, стал наезжать на него. Лошадь мотала головой и фыркала, разбрасывая вокруг себя пену.
Серебряные коньки
Лошадь напрягая все силы стараясь преодолеть течение. Лошадь напрягала все силы гдз. 1. Лошадь напрягала все силы, стараясь преодолеть (= пере) те. 1. Лошадь напрягала все силы, стараясь пр одолеть течение.
Поединок. Александр Куприн
1. Лошадь напрягала все силы, стараясь пр одолеть течение. Всё о Дзене Вакансии Все статьи Все видео Все каналы Все подборки Все видеоигры Все фактовые ответы Все рубрики новостей Все региональные новости Все архивные новости Все программы передач ТелепрограммаДзен на iOS и Android. Ученики: Лошадь напрягала все силы, стараясь преодолеть (пере-) течение. Заяц метнулся, заверещал и, прижав (присоединения) уши, притаился (неполнота). Через несколько часов с приливом (приближения) вода прибывает (приближения), снова доходит до скал.
Читайте также:
- Н.Носов "Незнайка на Луне"
- Приставки пре- и при-
- Подготовка к ВПР
- Запишите в две колонки слова с пропущенными буквами с приставкой пре с приставкой при
- Главные новости
- Запишите в две колонки слова с пропущенными буквами с приставкой пре с приставкой при
Поединок. Александр Куприн
Она напрягала все свои силы и держалась против воды, стараясь преодолеть течение, а течение увлекало ее все дальше и дальше. » Ответы ГДЗ» лошадь напрягала все силы стараясь преодолеть течение. Морфологический и синтаксический разбор предложения, программа разбирает каждое слово в предложении на морфологические признаки. За один раз вы сможете разобрать текст до 5000 символов. Русский язык 10 класс лошадь напрягала все силы.